Свежо предание

Присвоить Левину Константину Исааковичу ученую степень кандидата технических наук.

Следуют подписи членов комиссии".

Кто-то хлопнул в ладоши - раньше времени. Председательствующий строго поглядел поверх очков.

- Товарищи члены совета, нам предстоит утвердить протокол. Кто за утверждение? Так. Кто против? Нет. Воздержался? Нет. Протокол утверждается единогласно.

...Аплодисменты. Ух ты, как долго.

Председатель совета - директор института Сергей Петрович Пахомов тяжело обвисая пузом, спустился с помоста и обеими руками несколько раз тряхнул руку Константина Левина. Синие свиные глазки ласково глядели из-под взъерошенных, седоватых бровей. Руки у директора были полные, бледные, холодные на ощупь, в крупных веснушках - каждая с гривенник. Он мял Костину руку и никак не мог отпустить. Слава богу, отпустил. Начали подходить с поздравлениями другие...

Отовсюду руки. Сколько их! На минуту мир обратился в плакат: сонмище добрых, дружеских протянутых рук.

Интересно, кто же все-таки голосовал против? Среди тех рук, которые он сейчас пожимает, наверняка есть две - "против". Нет, зачем о них сейчас думать? Вон сколько радостных рук - каждая "за".

И вот среди рук одна - дороже всех. Тонкая, смуглая рука. Юра. Друг. Нет, больше друга - брат. Нет, ничего нет больше друга. Друг.

- Поздравляю, старик. Молодцом.

- Спасибо, Юра. Без тебя бы...

- Ну, пошел. Ересь.

Подошла Анна Игнатьевна. Широкое, некрасивое лицо сияет, кожа под крашеными полосками редких бровей покраснела пятнами.

- Ну, поздравляю, - сказала она басом. - Теперь вы себе можете представить ощущение только что родившей женщины. Совершенно одно и то же. Я-то знаю, мне приходилось и то и другое...

- Стараюсь, Анна Игнатьевна.

- Ну-ну.

Руки, руки. А вот и профессор Поспелов, Николай Прокофьевич. Острый нос, острый кадык - весь углом.

- Слушал вас с удовольствием. Не так уж часто приходится слышать речь культурного человека. Особенно в вашем поколении. Позвольте, однако, заметить, что в слове "проведены" ударение ставится на последнем слоге.

- А я как сказал?

- Проведены.

- Какой ужас! Так и сказал?

- Да, к сожалению.

- Не понимаю, как это могло случиться. Я сам этого терпеть не могу.

- Ничего не поделаешь. Веянье времени. Я сам однажды с трибуны сказал: "современный".

А вот и лаборант Володя - розовый, с вертикальным вихром и несимметричными ушами. Мальчик только-только из десятилетки, а толковый. Вот кто подлинно рад - как за самого себя. Жмет руку, словно насос качает.

- Спасибо, Володя, милый.

Подошла стенографистка, Надюша Пустовойтова.

- Поздравляю, Константин Исаакович. И знаете, за вами очень легко было писать. Я почти ничего не спутала. Только в одном месте, какие-то статистические процессы...

- Стохастические, Надюша...

- Ой, наврала. Вы потом посмотрите стенограмму?

- Конечно. Только я не люблю читать свои стенограммы. Очень уж глупо получается. Читаю и думаю: неужели я и вправду такой дурак?

- Это не вы один.

- Что? Все дураки?

- Нет, я не это хотела сказать. Я хотела сказать, что, когда записываешь, даже совсем точно записываешь, устная речь меняется. Говорит человек - умно. А запишешь - глупо. Может быть, он, когда говорит, скрашивает чем-нибудь, улыбкой, что ли.

- Ого, Надюша, а вы, оказывается, можете говорить длинные речи.

- Это я редко. Так я занесу стенограмму? Где вас найти?

- В лаборатории, как всегда.

Зал, группками, беседуя, начал расходиться. Костя вышел в коридор. Еще тянулись к нему запоздалые руки, но в основном все было кончено. Кандидат.

Его подхватил под руку Юра.

- Еще раз поздравляю. К тебе не пробьешься. Хорошо держался. В ответе на вопрос Яковлева чуть-чуть сбился: надо было определеннее подчеркнуть роль запаздывающего звена.

- Да, пожалуй... А Васильев-то? Со своим философским вопросом? Насчет познаваемости мира?

- Хотел выслужиться. А что вышло? Ох, трудно дураку жить на свете...

- Да ну его к черту. Слушай, Юра, я счастлив.

- Естественно. Я тоже в аналогичной ситуации был счастлив.

- Постой, мне приглашать нужно. Помоги-ка мне. Все разбежались.

- Ничего, разыщем. Кого приглашать?

- Старика, разумеется. Оппонентов. Поспелова. Анну Игнатьевну. Лабораторию, конечно, всю. В общем, на твое усмотрение. Только учти комната восемнадцать метров. Сегодня, ровно в восемь.

- Васильева звать?

- Черт с ним, пригласи на разводку. Без хорошего дурака вечер не вечер. Ну, беги скорее.

- Добро.

Они разошлись в разные стороны - приглашать. "Как это делается? размышлял Костя. - Меня самого раз сто приглашали, а я не запомнил - какими словами: "Позвольте пригласить вас сегодня ко мне", или: "Разрешите пригласить вас...", или: "Я бы хотел пригласить вас на небольшой вечер по поводу сегодняшнего события"? Фу ты, пошлость какая! "Я бы хотел..." Почему "бы"?"

Он подошел к Анне Игнатьевне.

- Анна Игнатьевна...

- Что, Костя? Вы позволите мне, старухе, называть вас "Костя"?

- Что вы, Анна Игнатьевна, какая вы старуха. Не позволю.

- Брови щиплю. Губы мажу. Стараюсь не опускаться. А все-таки по сравнению с вами я старуха.

- Анна Игнатьевна...

- В вашем-то возрасте я еще ничего была. Вам сколько? Тридцать пять?