Свет. Испытание Добром?

– Доложи ее величеству, что прибыл из Эренмарка Йорген фон Раух, ланцтрегер Эрцхольм, сын ее кузена Рюдигера фон Рауха, лагенара Норвальда, да не один, а с товарищами!

Стражник расторопно скрылся, и тут же раздался лязг отпираемых ворот.

– Это как… Эта твоя тетушка – она КОРОЛЕВА, что ли?! – От потрясения у бакалавра захватило дух.

– А разве я вам не говорил? – удивился Йорген и хлопнул себя ладонью по лбу. – То-то вы мне все вопросы дурацкие задаете: где живет, пустят или нет… Королева гаарская Адельгунда Тугенрайх, в девичестве фон Крау, является кузиной моего отца по материнской линии. Подробностей не просите, я плохо разбираюсь в родстве.

Они ждали каких-то особо строгих королевских церемоний, ждали увидеть властную, надменно-холодную даму, которая милостиво позволит заезжему родичу приблизиться, подаст руку для лобзания и велит слугам проводить гостей на кухню.

На деле все вышло точно так, как было в Перцау и Логове льва: охи-ахи, поцелуи-объятия, всхлипы-сморкания, долгие расспросы о здоровье третьих лиц (среди которых часто фигурировал некий «юный олух» и «его бледная моль», имен собеседники не называли, но прекрасно понимали, о ком идет речь), а потом – настойчивое желание отмыть угольно-черные ладони племянничка. Тетушка-королева от прочих теток Йоргена фон Рауха ничем не отличалась, кроме титула. Она пошла даже дальше их: уяснив, что не помогает ни свиная щетина, ни пена огненных гор, призвала придворного колдуна. Он, впрочем, тоже не помог, и будущий рыцарь остался при своем.

Уже поздно вечером, в спальне, Кальпурций Тиилл предложил:

– Друг мой, ведь в наших руках… точнее, на твоей шее – «Алмазный агнец», артефакт, чье предназначение состоит в исполнении желаний. Так почему бы тебе не воспользоваться им, чтобы вернуть ладоням природный цвет?

Легивар Черный открыл было рот – растолковать силонийскому невеже, сколь опасны могут быть сильные магические артефакты в неопытных руках, но Йорген его опередил:

– Видишь ли, матушка упомянула в нашей беседе, что «Алмазный агнец» берется исполнять лишь самые искренние желания.

– Так за чем же дело стало? – не понял Кальпурций.

– Ах, друг мой, мне стыдно признаваться, но желания такого у меня, к сожалению, пока нет. Возможно, потом, со временем… – Он не договорил, потому что не любил обманывать друзей.

Совсем «домашним», ничем не примечательным вышел их короткий визит в королевскую резиденцию Гаара.

Обстановка ее никого не впечатлила: и дворец судии Вертиция Тиилла, и Логово льва были куда богаче и роскошнее замка в Айзенграу, больше напоминавшего жилища лагенаров средней руки или даже трегеров, нежели королей.

Его величество Манфред Восьмой, мягкий, добродушный человек средних лет, был очень прост в общении. К Йоргену он относился по-родственному и настаивал, чтобы тот обращался к нему без титулования. С гостями обходился любезно, как радушный хозяин самого обычного, вовсе не королевского дома. Похоже, монарших амбиций у «дядюшки Манфреда» было не больше, чем у его молодого эренмаркского собрата Видара.

У них вообще было немало общего: оба взошли на престол после трагической гибели старших братьев, оба не желали себе такой судьбы и тяготились бременем власти, изначально предназначенной не им. И личные интересы каждого лежали далеко от государственных. Молодой Видар, как мы помним, больше всего на свете ценил светские увеселения, и дни, проведенные без пиров, рыцарских турниров или охоты на мелкую дичь, считал прожитыми зря. Манфред Тугенрайх к подобным развлечениям был не склонен, его увлекали естественные науки. В те счастливые периоды, когда не нужно было воевать с Тьмой или бороться с прочими напастями, как то: нападения Мораста на приграничные земли, моровые поветрия, морозные зимы и неурожайные лета, король собирал гербарий, садовничал и писал трактаты о природе огородных растений. Жаль, медленно продвигалось дело, потому что Девы Небесные невзлюбили горемычное Гаарское королевство за какие-то давние грехи и посылали ему все новые и новые испытания. Из-за них бедный король вот уже два года не мог покончить с морковью и перейти к репе, и это его весьма печалило. Если на то пошло, куда сильнее печалило, нежели угроза превратиться из короля в махтлагенара. Не плохим правителем, но большим ученым хотел войти в историю его величество Манфред Восьмой Тугенрайх.