Сверху видно всё

Любочка выскочила наружу, в сумасшествие снега и ветра, и сразу потеряла свой объект из виду. Некоторое время она стояла на пороге, крутя головой, пока не заметила белую шубку в маленькой желтой машинке, отъезжающей от тротуара. Надо было все-таки ее позвать! Любочка бросилась вслед машине, размахивая руками, но желтая букашка уже развернулась и ринулась в метель, в сторону центра. Вместо нее возле Любочки притормозила милицейская «Нива», и капитан Казюпа, приоткрыв дверь, поинтересовался, чего это Любовь Ивановна скачет по сугробам и хлопает крыльями вместо того, чтобы сесть в машину и рассказать по-человечески, что происходит.

— Вон за той желтой, — выдохнула Любочка, залезая на высокую подножку «Нивы». — Можете сделать, чтоб она остановилась?

— Можешь? — спросил Барабас у шофера. — У тебя матюгальник пашет?

Тот пожал плечами:

— Сделать можно, только вряд ли кто услышит. Сами видите, что творится. Ну что, включаем мигалку?

— Без толку, — хмыкнул Казюпа. — По такой дороге все равно не пропустят, только побьются. Давай уж как есть. Где тот желтый — заметил хоть, кто?

— «Ниссан», — ответил шофер. — Новая малолитражка. Догоним.

— Осторожно, — предупредила Любочка, — там девушка за рулем.

— Тем более догоним, — флегматично отозвался шофер.

Ира Венецианова почти не видела дороги. Не только из-за метели, но и из-за слез, которые взялись неизвестно откуда и теперь застилали ей глаза. Она сама не могла бы сказать, отчего плачет. Скорее всего, сказалось нервное напряжение последних дней. А также страх и разочарование в самой себе. И отчаяние — что теперь будет?

Только что, пять минут назад, она обнаружила, что не способна сделать Вальке Красильникову ничего плохого, а тем более его убить. Она специально пришла на кафедру, где он должен был пересдавать очередной заваленный экзамен, ждала вместе с ним задержавшегося преподавателя, кокетничала, вертелась и так и сяк, позволяя ему любоваться свободно перекатывающимися под тонкой кофточкой шариками. Валентин, как всегда, шутил и балагурил, но поехать с Иришей в одно потрясное место не соглашался. В другой раз, весело отбивался он, сегодня он занят позарез, а тут еще этого козла преподавателя где-то носит, как будто Вальке больше нечего делать, как торчать полдня на кафедре.

Он хохотал над Ириными шутками, мельком касался ее плеча, волос, и она почти забыла, что на даче ее ждет Макс. Милый верный Макс, ему уже пора возвращаться в Москву, у него куча работы, а он не в силах расстаться с ней и с их чудесным пристанищем. Ирочка как раз не возражала против возвращения в город: на даче уютно, но скучно, к тому же она надеялась, что за их переездом в Москву неизбежно последует визит в ЗАГС. Странно, что этого слова он ни разу не произнес, — неужели собирается ограничиться венчанием в церкви? Ну нет, быть гражданской женой Ира не согласна, Макс уже немолод, у него есть дети от предыдущих браков, и случись что, она окажется на бобах. Ирина уже раздумывала, как, не выходя из образа Мадонны, исхитриться и убедить его подписать брачный контракт…

Но прежде надо было покончить с ее проблемами, а для этого уговорить Валю поехать с ней в «потрясное место», и непременно в ее машине. Вместо этого Валька почти уговорил ее танцевать стриптиз в каком-то гнусном кабаре, причем не просто стриптиз, а траурный танец в честь его погибшего друга. Уразумев, о чем и о ком речь, она вдруг словно очнулась и посмотрела на себя со стороны — как она стоит в пустом коридоре рядом с Валей Красильниковым и ей хочется стоять здесь вечно, глядя в его смеющиеся глаза, а не ехать ни на какую дачу, ни к какому Максу. И уж тем более она никогда не сделает того, что собиралась…

А это значит, что все пропало и все было напрасно! От этой мысли Ире стало так плохо, что она бросилась прочь, глотая навернувшиеся слезы, оставив за спиной растерянного Вальку и чуть не сбив с ног какую-то тетку, идущую на кафедру. Она на автопилоте выбежала из института, завела мотор «ниссанчика» и медленно поехала сквозь метель и тьму в сторону кольцевой дороги и Московской области, потому что больше ей все равно деваться было некуда.

Она повернула к метро, пересекла отчаянно гудящую Добрынинскую площадь и вывернула на Люсиновскую улицу. Здесь движение было посвободнее, и дорога, как всегда, ее немного успокоила. Наваждение, которое охватывало ее в присутствии Красильникова, постепенно проходило, она снова стала думать о подвенечном платье, квартире, которую они с Максом купят в Москве, где-нибудь в историческом центре, на Патриарших прудах или на Покровке. О новой машине, потому что красивый как игрушка «ниссанчик» годится для любовницы, а жена такого человека, как Макс, должна ездить на чем-то более солидном… И о деле, которое так и не доведено до конца!