Свеча в окне

— Я надеялась, вы не заметите.

Рука ее лежала у него на животе, и она ощутила судорожные сокращения мышц — это он боролся с хохотом. Пальцы его затряслись у ее лба, потом он уронил свою руку.

— Не замечу? Когда вы использовали меня вместо грелки или когда на мне были ваши руки?

— Мои руки… — Она снова покраснела, потому что сказала такую невероятную глупость.

Прошло довольно много времени, прежде чем заговорил он, да и тогда голос его вздрагивал и срывался. Однако он великодушно не обратил внимания на ее оплошность.

— Да я проснулся сразу же, как только ваш отмороженный палец коснулся моей ноги. Любой проснулся бы, если бы к его ноге приложили кусок льда. Вы мне доставили массу удовольствия, хотя, — он усмехнулся, — совсем не вашими ногами.

— Почему же вы не сказали?

— Вы так развлекались…

Это заставило ее сесть и выпрямиться.

— А вы нет?

Его рука опустилась ей на плечо и заставила снова лечь на тюфяк.

— Очень даже, Сора. Очень даже.

Она легла и лежала неподвижно, охваченная стыдом за свою прежнюю смелость. Уильям устроился рядом с ней. Одной мускулистой рукой он обнял ее за шею, другой за талию и прижал ее к себе так близко, что ритм его дыхания стал ритмом дыхания и для нее. Он просто держал ее, положив свой подбородок ей на голову, и согревал.

Напряженность улетучилась, осталось только огромное удовлетворение. Когда она припала головой к его груди, руки его принялись потихоньку потягивать ее за косу.

— Что вы делаете? — спросила она.

— Мне нравится запах ваших волос. Мне нравится их шелковистость, и я хочу, чтобы они были распущены, когда я буду любить вас.

Она попыталась снова стать холодной, но тепло его уже проникло внутрь ее, как наркотик, и мышцы больше не реагировали на мысленное возмущение.

— Вы не можете любить меня, — сказала она, но протест в ее словах звучал вяло.

— Именно поэтому вы легли со мной в постель, — резонно заметил он.

— Мне было холодно.

— И именно поэтому вы разбудили меня своими оледеневшими ногами.

— Я хотела согреть их.

— И именно потому, что холод не разбудил меня, вы касались меня руками, а когда и это не помогло, принялись целовать меня. Вы хотели, чтобы я проснулся и ожил. Вас не интересуют мои губы?

— Ваши губы?

— Всех других частей моего тела вы уже коснулись.

— Только не ваших ног, — с негодованием возразила она.

— Я остановил вас прежде, чем вы смогли зайти так далеко, — заметил он.

Ей стало жалко себя, она не могла оправдать проявленное к его телу любопытство тем очевидным объяснением, что она слепа и никогда его не видела. Он все еще не подозревал этого. Он и не мог подумать об этом, потому что считал, что она передвигается и работает с уверенностью зрячего человека. Это было ей лестно, но объяснить ему все было трудно.

— Мои губы, — напомнил он.

— Губы подразумевают поцелуи, такие крепкие поцелуи, которые нравятся мужчинам, но я не хочу… — Голос ее сорвался и замолк, запутавшись в этом разъяснении.

— Откуда у вас столь нелестное мнение о мужских поцелуях?

— Иногда меня целовали заезжие знатные гости, в шутку, конечно, иногда отчим пытался это сделать.

— Свиньи, — сказал он отрывисто. — Но это не поцелуи. Мы один раз поцеловались, помните? А больше никто и не целовал вас как надо? — Рука его двинулась по той же дорожке, которую прежде прошла ее рука. Он провел пальцами ей по бровям, вдоль изящного носика, к трепещущим губам. — И никто не научил вас, какое удовольствие, какую сладость приносит соприкосновение мужских и женских губ? — Он погладил ее пальцем по щеке. — Никто не поднес к щеке вашей райской розы, запечатлев на ней свой поцелуй? Никто не дал вам ощутить божественный вкус этой клубники?

— В моих ушах это звучит как простое домогательство, — заметила она резко и язвительно.

— Он засмеялся и сжал ее.

— Какая же вы притворщица! Решительно лишенная романтических чувств — вот уж воистину образ леди Соры, ожесточившейся в отсутствии любви. Но я лежу здесь, и меня обнимает очаровательный эльф, и я помню еще ту невинную деву, что билась со мной в лохани и одарила меня поцелуем, дав вкусить свежесть клубники, сладость и аромат роз человеку, лишенному радостей жизни.

— Это был совсем не тот поцелуй. Вы застали меня врасплох.

— Ах, значит, я могу сделать вам приятно, только застигнув вас врасплох? Тогда я подкрадусь к вам. — Его губы коснулись ее уха, потом вдруг сделали дугу и прильнули к ее губам. — Или внезапно нападу на вас. — Он звучно поцеловал ее в подбородок. — Или буду целовать вас, как неопытный мальчишка. — Он приложил губы к ее губам и принялся тяжело дышать, шутливо изображая страсть, пока она не рассмеялась. — А потом я буду целовать улыбку на вашем лице, — прошептал он прямо у ее губ, — пока вы с готовностью не раскроете их мне навстречу.