Свастика и орел. Гитлер, Рузвельт и причины Второй мировой войны. 1933-1941

Однако позже он нигде уже больше об этом не говорил и, несмотря на предупреждения своих послов в Вашингтоне, решил, что Америка всегда будет придерживаться политики нейтралитета. Таким образом, и Гитлер, и его дипломаты понимали, какое фактическое и потенциальное влияние могут оказывать США на политику Европы, но по различным причинам в тот период времени этой стране не придавали особого значения.

О том, что Гитлер следил за внешней политикой США, говорит тот факт, что фюрер и его помощники время от времени использовали ее для оправдания действий Германии. Примерами этого были критика Версальского договора («ни одному вождю племени сиу никогда не навязывали более позорного мира») и «предательства» четырнадцати пунктов, отказ от признания Маньчжурии и выход из Лиги Наций[68].

Позже, во время судетского кризиса, Гитлер в своих публичных выступлениях и личных беседах использовал доктрину Монро для оправдания своей политики («Мы, немцы, придерживаемся аналогичной доктрины в Европе»). Более того, американская политика «недопущения войны», выразившаяся в помощи Британии, рассматривалась как пример, которому ради Германии должна последовать Япония в своих отношениях со странами Запада[69].

Оправдание немецкой политики с помощью сомнительных ссылок на действия других стран было, как известно, одним из излюбленных пропагандистских трюков фюрера[70].

Мы уже успели убедиться, что Гитлер хорошо знал о речах Рузвельта, касающихся ситуации в Европе, и его различных предложениях о способах решения возникших проблем, но реагировал на них таким образом, что всем становилось ясно, что он не принимает американского президента всерьез. Предложения Рузвельта о созыве конференции для решения судетского кризиса никак не повлияли на Гитлера и на дальнейший ход событий. Посол Вильсон записал в октябре в своем дневнике, что у него сложилось впечатление, будто первое послание Рузвельта привлекло внимание Гитлера к могуществу и силе США, но потом «если быть честным, то я не верю, что второе послание оказало какое-либо влияние на ход событий». Согласно французским источникам, первой реакцией Гитлера на призывы Рузвельта в апреле 1939 года было вообще не отвечать на обращение «этого презренного создания». Но он все-таки ответил, не потрудившись даже скрыть свое презрение («При всем моем уважении к заботе господина Рузвельта о проблемах и нуждах других стран…»).

Если верить Риббентропу, последние предложения Рузвельта, поступившие в августе 1939 года, заставили Гитлера изменить сроки нападения на Польшу, и Вильсон вспоминал, как «рассержен» был за это Гитлер на президента. Но хотя некоторые предполагали, что он уже в 1938 году опасался участия Америки в войне против Германии, нет никаких доказательств тому, что Гитлер в своих планах европейской войны учитывал американский фактор в предвоенные годы и в недели, предшествовавшие ее началу.

В конце сентября 1939 года Гитлер понял, что Великобритания связывает все свои надежды с американской помощью. В марте 1940 года он жаловался американскому бизнесмену Муни, что не может заключить мир из-за того, что Англия не желает дать нам надежду воспользоваться помощью других стран, «например Соединенных Штатов». Значение этого фактора сначала принижалось из-за уверенности фюрера в том, что он сумеет быстро завоевать всю Европу, а затем поставит Англию на колени, прежде чем американская помощь станет по-настоящему эффективной. Потом все эти цели отошли на второй план, к ним Гитлер надеялся вернуться после завершения операции «Барбаросса». В любом случае укреплявшийся англо-американский союз не рассматривался как исключительно континентальная проблема; мы поговорим о нем позже в связи с военно-морской политикой Германии и отношениями с Японией.

Что касается других регионов Европы, то мы уже видели, что министерство иностранных дел Германии хорошо понимало, как сильно влияние Америки в Европе, особенно во Франции, Испании и на Балканах, а также в Африке. Гитлер тоже время от времени упоминал о влиянии США в этих регионах, но, повторяю, это влияние, по его мнению, было вещью второстепенной. Например, в мае 1941 года в беседе с адмиралом Дарланом он выразил опасение, что американский империализм заставит Францию уступить свои африканские колонии Соединенным Штатам. Предотвратить это сможет только сама Франция, подчеркивал он. Вальтер Шелленберг утверждал, что Гитлер рассуждал о возможных операциях в Африке и на испанских и португальских островах еще до начала войны. Испанский министр иностранных дел Серрано-Суньер обнаружил, что Гитлер очень обеспокоен возможными действиями Америки в этом регионе, а в июле 1941 года фюрер заметил, что «если США займут испанские и португальские острова, я вторгнусь в Испанию и пошлю танковые и пехотные дивизии в Северную Африку».