Свартхевди - северянин

Из размышлений главу рода Полуденной Росы вырвал высокий звон, источником которого являлся накрытый плотной материей предмет на изящном столике, в дальнем углу помещения. Глава, не торопясь, сдерживая нетерпение проследовал туда. Под материей находилась металлическая пластина, гладко отполированная, украшенная затейливой резьбой по краям. Кому-то непривередливому она могла бы служить в качестве зеркала, но зеркал у главы рода хватало и обычных, и любоваться отражением своего лица он не стал. Вместо этого, он в особом порядке дотронулся до верхних элементов резьбы, и поверхность импровизированного зеркала размылась, подернулась сначала рябью, потом мутной дымкой.

Глава вежливо поприветствовал собеседника, чье лицо отразилось в пластине.

— Что ты смог выяснить? — не стал затягивать беседу Иллувиэль, и сразу перешел к интересующему его вопросу. Состояние сына волновало его несколько больше, чем правила вежливости. Собеседник не обиделся.

— Мне нечем тебя порадовать. Гильдия магов Силлистрии не возьмется снять проклятие с твоего сына. Но в уплату долга я могу сообщить тебе, что нам удалось выяснить. Принимаешь?

— Ну что ж, — промедлил с ответом глава рода эльви — Если это чем-то может помочь… Я, Иллувиэль Темный прощаю тебе долг крови. Говори, Иоганн, что смог узнать.

— Могу сказать точно: проклятие накладывал не малефик. Я показывал слепок ауры твоего сына профильным специалистам: декан кафедры малефицизма нашего университета сообщил мне, что такого не может быть, потому, что не может быть никогда, он решил, что это просто глупая шутка. Проклятие абсолютно сырое: какая-то дикая смесь школ, не подчиняющаяся правилам и законам волшебной науки, похоже на работу могучей ведьмы, но на такую порчу ухнула бы большая часть ее жизненных сил, если, конечно, твой сын не был так глуп, что заключил с ней сделку? — маг вопросительно взглянул на главу, и тот отрицательно покачал головой.

— Сильнейшая из зарегистрированных в гильдии, Хильдегаард Красивая — ты должен бы слышать о ней — сообщила, что снять такое ей не под силу, — продолжал колдун — И очень интересовалась личностью того, кому перешел дорогу твой сын. Но это не все. Проклинавший взывал к каким-то духам, и, по словам моего консультанта из малой орды Крылатой Кобылицы, был услышан. Духи могучие, старые и страшные, чужие нам. На его попытки обращения к ним они не отреагировали. Чтобы выяснить все это, мне самому пришлось залезть в долги, цени это. — Иллувиэль молча кивнул — Некоторые свойства проклятия распознать не удалось, но непосредственно жизни твоего сына ничего не угрожает. И еще кое-что. Некоторые исследования позволяют сделать вывод… — колдун чуть замялся — Проклятие, скорее всего, передастся по наследству. Два поколения, может больше…

Глава 19

Я не люблю болеть.

Противно чувствовать себя жалким, слабым и неловким, когда покачивает от топота клопов по полу, а от малейшего усилия темнеет в глазах и сердце стучит так, что вот-вот лопнет, и в руках не держится ничего тяжелее ложки.

Как вспомню — так вздрогну.

Когда я смог, наконец, разлепить глаза, первое, что удалось разглядеть — низкий каменный потолок, покрытый пылью и паутиной, и я сперва решил, что все-таки сдох и успешно похоронен. В пользу склепа или могильника говорил и мерзкий запах, шибанувший в нос, но, поразмыслив (мозги от долгого бездействия окостенели), я решил, что в склепах обычно окон не делают, и ставнями их не затворяют.

Ни к чему оно покойникам.

И именно из небольшого оконца, вернее, из узких прорезей в ставнях, его запирающих, проникали в комнатенку узкие лучи неяркого холодного света, разгонявшие зловонную мглу комнаты. От окна же ощутимо тянуло свежестью, и я решил, что для середины последнего месяца лета как-то холодновато. Причем, даже для привычного к холоду меня. С трудом выпутавшись из теплых объятий одеяла, я, пошатываясь, добрел до окна, распахнул ставни и понял, что что-то тут не так: за окном летали белые мухи, а весь пейзаж, представлявший собой покрытые снегом крыши строений замка, вселял в меня поистине несокрушимое уныние.

Видать, долгонько я проспал?

В тщетной попытке убедиться, что это не сон, я попытался ущипнуть себя за предплечье, и преуспел — стало больно и удивительно: под пальцами прощупалась кость, обтянутая кожей, а при попытке обхватить предплечье, пальцы свободно сомкнулись в кольцо. Рука, торчавшая из рукава несвежей рубахи, болтавшейся на мне, словно парус на мачте во время штиля, сильно напоминала руку скелета. Как же я отощал… Я вообще весь, порази меня Мъелльнир, сильно напоминал скелет! Ручки-ниточки, ножки-веточки, а на левой ходуле еще и здоровенный шрам, со следами кривых стежков — руки бы вырвать тому скотоложцу, который зашивал!

Заглянув под рубаху, убедился, что скелетоподобен я ныне и там: ребра легко было бы пересчитать без всяких затруднений — они все были видны, а через то место, где прежде был живот, можно было бы, наверное, почесать позвоночник.