Свалка

Человек приближался, а она стояла, избавляясь от лжи и мишуры, облепивших ее плотным непроницаемым слоем за всю предшествовавшую жизнь. Странная магия здешнего короля за несколько минут сделала то, чего Рита не могла достичь самостоятельно, читая Раджниша и Дайсэцу Судзуки, покуривая травку со своим другом, слушая записи шума бамбуковых рощ на своем Philips CD 950, а также занимаясь нейролингвистическим программированием по вечерам дважды в неделю. Она стала по-настоящему обнаженным существом, ее истинное «я» вдруг соприкоснулось с миром впервые за множество инкарнаций. Это было жутко, возвышенно и безнадежно… Предметы потеряли лица и превратились в то, чем и были, – то есть, в пустоту, из которой сознанием были сотканы иллюзии. Слова перестали быть словами, хотя где-то, в придуманном слое жизни, бесконечно тонком и совершенно незначительном, еще звучал глухой голос безликого короля, поймавшего в свои сети благодарную жертву.

…пока на убыль идет солнце,
бросают записки в бутылки,
запирают в сургуч упований,
держась на поверхности скуки,
боясь утонуть вдали от пустых островов,
где друг друга зовут
электрическим звуком и жестом, –
на асфальтовых отмелях, не признающих следов…
Никогда не бывшие все же,
наполнив аквариум ночи
доверху плотью пространства,
сидят и едят цветы…
В тенях суетятся ничейные птицы,
прыгают с ветки на ветку,
бьются в сетях паутины…
Блуждает поезд в длинных туннелях планеты,
курим сквозь водосточные трубы…
Сто тысяч лет пути
до ближайшего острова света.
А значит, практически мы одни…

Король оказался рядом, склонился перед Ритой и резким движением разорвал платье у нее на груди. Потом он впился в ее правый сосок долгим болезненным поцелуем, а она просто смотрела на это чуть свысока, безразлично и бесчувственно, как на еще один эпизод бытия, вдруг ставшего непонятным.

Страх и отвращение пришли позже, когда человек отпустил ее и она увидела влажный розовый бутон, распускающийся на месте ее соска. Бутон раскрывал лепестки и на каждом из них копошились какие-то черные насекомые, гнездившиеся у нее в груди…

Король с улыбкой смотрел на нее снизу и вдруг она осознала, что у него не человеческое лицо, а звериная морда. Оборотень с дикими искрящимися глазами был рядом, огромный красный язык, похожий на фаллос, свисал между желтоватых клыков, а морда уже тянулась к ее горлу. В ту же секунду она поняла, что манекен все-таки был трупом с обглоданными конечностями и сожженными волосами.

Она тихо завыла от ужаса, повернулась и побежала на тонких подламывающихся каблуках, слыша сзади тяжелое дыхание животного. Теперь, когда она обрела первозданную свежесть восприятия, контора показалась ей церковью чужой религии, гораздо более бесчеловечной, чем сатанинские культы, потому что здесь не было вообще никаких человеческих измерений. Где-то в сокровенной глубине был спрятан алтарь, или надгробье, или просто Место Нестерпимого Страха; любое из смертоносных течений, не говоря уже о короле-оборотне, могло занести ее туда… Если бы Рита хоть что-нибудь соображала, она поняла бы, что превратилась в ничто.

Снаружи была глубокая ночь. В ней сияла холодная злая луна, очертившая айсберги мусорных куч и бастионы из мертвых монстров, созданных доисторической человеческой расой.

Рита выскочила в ледяное безграничное пространство и церковь сразу уменьшилась, съежилась, провалилась во тьму вместе со своим двуликим отцом. Остался только отголосок его воя, слюна прощального поцелуя на груди под разорванным платьем и воспоминание об опасности, притаившейся между клыков. Теперь она знала точно, что люди давно исчезли с лица этой изменившейся земли, вся история была ошибкой, а любая индивидуальная история – диким заблуждением, сном слепого, грезящего о красках…

Рита снова вошла в лабиринт, подчиняясь липкому течению ночи, зову луны и чудесных запахов, ставших доступными благодаря магии. Все было новым и волшебным – хрустальные существа, парящие в небе, вибрации еще не родившейся музыки, феерия переливающихся струй света и тьмы, никем не названных пятен…

Она медленно гуляла по затененным улицам свалки, блаженно улыбалась и теперь редкие указатели вызывали у нее смех. На них были буквы и символы, имеющие смысл только в одном мире, давно утратившем всякое значение. Главное – не приближаться к алтарю и оборотню, остальное королевство было целиком в ее распоряжении.