Свадебный марш

— Режиссер — это тот, который постановщик, а ты администратор, обыкновенный администратор… — сказал папа, — завхоз. Что, я не знаю? Знаю, снимались!

— Ну знаешь что… — сказала мама. У нее от волнения голос сорвался, и она стала откашливаться.

— Друзья мои, вы понимаете друг друга как-то очень буквально. Между прочим, — сказал Бон-Иван, — я недавно был на гастролях на периферии. Пошел в выходной день в театр. Ставили какую-то комедию местного автора, что-то про молодых геологов. Довольно симпатичная история. В первом акте кто-то из героев вешал на стену общежития ружье. И так оно висело весь спектакль. А в последнем акте это ружье в самом неожиданном месте как бабахнет. Я хоть бывший танкист, со мной чуть не инфаркт, а соседка в обморок упала. Я после спектакля зашел к режиссеру. «У вас, — говорю, — это что, накладка?» А режиссер отвечает: «Почему накладка? Это у нас по Чехову. Помните, Чехов говорил: «Если вы в первом акте повесили ружье, то оно в последнем должно выстрелить…» — Бон-Иван помолчал.

— Смешно, — сказал хмуро папа.

А мама только терпеливо переждала рассказ Бон-Ивана и снова вспылила.

— Если бы он на сцене брал такие ноты, какие берет в разговорах за столом… — сказала мама Бон-Ивану. И опять папе: — А потом говори про философию и про то, где люди откровенны — в поездах или на худсоветах.

Затем мама встала из-за стола и пошла через поляну к даче.

«Где ты, наша чайная ложечка? Где тебя черт носит?» — подумал я. Моя сестра Наташа, когда ругаются родители, как чайная ложка в стакане, когда в него льют кипяток, не дает лопнуть стеклу.

— Прости! Я не хотел тебя обидеть! — жалобно сказал отец вслед маме. — Я же не имел в виду лично тебя, я вообще об этой профессии… Вот так всегда…

Мама отца называет Теплым, а я его для себя называю Нагнетателем — в хорошем смысле этого слова. Если, скажем, на дворе хорошая погода, то папа, заговорив о ней, сделает ее изумительной. Впрочем, он это делает даже тогда, когда погода так себе и нагнетать папе в общем-то не хочется.

— Какой сегодня хороший вечер, — сказал он грустно.

«Начинается», — подумал я.

— А как поют цикады!.. А звезды!.. Вы посмотрите, как светят сегодня звезды!..

Ни я, ни Бон-Иван не поддержали отцовских нагнетаний, он как-то сник, виновато потер свою покрасневшую лысину и спросил меня шепотом:

— А ты почему не ходишь позировать к Ста-Гро?

Я подумал, что сказать, и сказал:

— Я был очень занят…

— У тебя же каникулы, — снова шепотом спросил меня отец, — чем же ты можешь быть очень занят?

Я хотел сказать, что самоубийством, но промолчал.

— Ты плохо выглядишь, — сказал отец.

— Голова болит, — ответил я.

— Где болит? — спросил он.

— Здесь, — сказал я, приставляя большой палец к сердцу.

Отец нахмурился.

— А сердце?

— Тоже болит.

— Где?

— Здесь… — я приложил указательный палец к голове.

— Все смешалось, — сказал отец, — и не только в доме Облонских.

Он поежился, словно от холода, потом вскочил со стула и поспешно зашагал к даче. Он пересекал поляну большими шагами, высокий и стройный, но какой-то жалкий-прежалкий, и мне стыдно было на него смотреть. Скажет какую-нибудь умную, но злую вещь, а потом извиняется, как добрый и глупый. Тряпка! Я достал из кармана куртки блокнот с фломастером и нарисовал такую картину… Значит, так… Дачный двор. На веревке висит белье и мужчина… С мужчины стекает вода… Рядом стоит женщина. Соседка ее спрашивает: «Что это вы своего мужа сушите?» — «А я сейчас им полы мыла!» — отвечает женщина.

Ничего получилось. Для Бордигеры сойдет. Бордигера — это старинный итальянский город, где Чезаре Перфетта (это такой итальянец) проводит международные салоны юмора. Я там хочу свою персональную выставку устроить… Со временем.

Я встал с шезлонга. Из дачи доносились папин и мамин речитативы, они говорили, как в опере, оба одновременно, не слушая друг друга. Каждый проталкивал без очереди свою мысль. Сколько лет живут, столько лет и отношения выясняют.

Как-то Бон-Иван озадачил Наташу загадкой, которой она озадачила меня: «Чем занимаются все люди на земле одновременно и по отдельности?..» Оказалось, все выясняют между собой отношения! Государство с государством, правительство с народом, учреждение с учреждением, родственники с родственниками, друзья с друзьями, муж с женой, жена с мужем и т. п. Взять, к примеру, нашу семью… Или вот меня лично… Меня, можно сказать, самого выясняющего из всех выясняющих…

Бон-Иван встал из-за стола, свирепо ввинтил окурок в пепельницу и сказал:

— Я придумал очень смешной аттракцион для парка: комната смеха… сквозь слезы… — Закурив сигарету, он разогнал рукой дым и сказал: — Иду по Кисловодску и вижу в окне одного санатория женщину. Она жадно затянулась сигаретой, выдохнула из себя облако дыма и сказала: «Совсем другой воздух, чем в Москве…»

Мои родители продолжали спорить.

— Пойду работать мерилом человеческих отношений… Опыт есть… — буркнул Бон-Иван. Он шел и приговаривал, как стихи: — Пунктир. Машенька, пунктир. Сашенька, пунктир. Пунктир, Яшенька. Пунктир, Коленька. Пунктир, Оленька…