Серена почувствовала, как его плоть пульсирует глубоко в ней, и медленно сжала ее внутренними мышцами, услышала, как он охнул, увидела, как его глаза широко раскрылись, и с тихим вскриком восторга снова сжала его, ощущая, что ее собственный экстаз совсем близко, хотя они даже не двигались. Достаточно того, что он пульсирует в ней. Достаточно сознания, что, стиснув его плоть потаенными мышцами, она может дать ему блаженство.
— Если сделаешь это снова, мы оба пропали, — прошептал он, все крепче сжимая ее ягодицы.
— Знаю, — лукаво усмехнулась она и сделала это снова.
Они льнули друг к другу, едва дыша, под натиском наслаждения, пока волны восторга не улеглись. С тихим стоном капитуляции Себастьян упал на кровать, по-прежнему крепко держа Серену и вовремя увернувшись, чтобы не придавить.
Они лежали, сплетясь в объятиях, лицом к лицу, среди смятой одежды, ожидая, пока кровь замедлит бег по жилам. Себастьян видел, как пульсация на шее Серены постепенно замедляется. Он лениво гладил влажные пряди иссиня-черных волос, потом откинул их со щек и кончиком мизинца стал обводить нежную раковину ушка. Она улыбнулась, потому что сил на иной ответ не было. Он погладил ее бедро, сжал округлое колено, прежде чем снова двинуться вверх.
— Подожди, — едва слышно взмолилась она. — Я должна немного отдохнуть.
Он рассмеялся и, отодвинувшись, приподнялся на локте.
— Я начинаю думать, что ты лучше знаешь мужскую анатомию, дорогая девочка. Пройдет не менее получаса, прежде чем я снова буду готов.
— О, ты знаешь, о чем я. Ты собрался снова возбудить меня, измучить ласками, а я слишком слаба.
Он погладил ее по попке.
— Хорошо, хорошо, обещаю на время оставить тебя в покое.
Серена легла на спину.
— На столе вино. Может, будет лучше, если ты разденешься?
Протянув руку, она погладила его обмякшую плоть.
— Бедный маленький мышонок.
— О, дай время, и он будет задиристым как петушок и твердым как сталь, — объявил он, соскользнув с кровати, и тут же сел на край, чтобы стащить башмаки.
— Совершенно необычная ситуация. Слыхано ли это, чтобы любить женщину, даже не сняв обуви!
За башмаками последовали помятый камзол, жилет, сорочка и панталоны.
— Вот так лучше. Но если не возражаешь, я желаю быть с тобой на равных.
Голый, он нагнулся над ней и принялся расстегивать пуговички.
— Я сама, — поспешно пробормотала она. — А ты пока налей вина.
Он слегка нахмурился, но согласно кивнул.
— Как пожелаете, мадам.
Она старалась не поворачиваться к нему поврежденной щекой в уверенности, что в полумраке он ничего не заметит, однако ее запястья по-прежнему были красны и в синяках. Хотя у нее было придумано объяснение, на случай если Себастьян спросит, все же лучше, если он ничего не заметит. Наверное, она сможет действовать здоровой рукой, так чтобы этого не было видно, и держать вторую поближе к боку.
Серена сняла сорочку, бросила на пол и легла на подушки, наблюдая, как Себастьян подбрасывает дров в огонь.
В спальню продолжали доноситься неясные звуки из салонов.
— Интересно, что скажет генерал, если догадается, что происходит в нескольких шагах от него, — пробормотала она.
Себастьян медленно выпрямился.
— Неужели так уж необходимо напоминать мне о том, где мы сейчас с тобой находимся?
— У врат ада? — весело спросила она, пытаясь пошутить.
— Что-то в этом роде. Как тебе удалось отделаться от присутствия в салонах?
— Отговорилась нездоровьем.
— Понятно. Достаточно веский довод.
Он сунул вощеный фитиль в огонь и принес его, чтобы зажечь свечи в стоявшем на ночном столике канделябре.
— О, пожалуйста, не надо, — попросила Серена. — Я все-таки больше люблю темноту. При ней все кажется сном, восхитительным сном, от которого не хочется просыпаться. Если ты зажжешь свечи, я проснусь.
Он удивленно вскинут брови, но снова повиновался:
— Что за странная идея. Но пусть будет как ты пожелаешь.
Бросив фитиль в огонь, он налил два бокала Канарского и принес их к кровати. Сел рядом с Сереной, набрал в рот вина, прежде чем поцеловать ее. Она приоткрыла губы и отведала вина из необычной чаши.
Серена рассмеялась. Такое необычное, такое чувственное ощущение, почти все равно что заниматься любовью.
— Еще.
Он сделал второй глоток. И снова поцеловал ее.
— Совершенно новый способ делить чашу с вином, — объявила Серена, слизнув каплю с губ. — Где ты этому выучился.
— Неужели ты так хочешь узнать? — поддразнил он, отбирая у нее бокал.
— Ложись, у меня другая идея.
Серена повиновалась и легла на спину. Что-то холодное полилось в ямку пупка, и она невольно вздрогнула.
— Лежи смирно, — велел он. — Иначе прольешь.
Безмолвный смех сотряс ее, но она старалась лежать неподвижно, когда он нагнулся и стал лизать вино из крошечной чаши. Ей стало щекотно, и она принялась извиваться.