Свадьбу делать будем?

Я очень хочу подышать. На улице холодно и хорошо. Мы идём к парковке. Стоящие муравьиными ульями мужчины смотрят нам вслед. Прячемся за огромным черным «Бентли», и она машет кому-то, кого я не вижу, рукой. «Наш водитель, – говорит, – он не выдаст». Копошится в сумке, достает со дна сигареты, зажигалку, предлагает мне. Я отказываюсь. Мне нравится просто стоять рядом и смотреть на дым и черное небо в белый горошек. Она докуривает, пихает окурок под машину, машет водителю, и мы идем обратно к входу.

– Марк, а салют когда будут пускать? – слышу я ее капризный голос. – Мы с Дианой хотим посмотреть.

Она знает, как меня зовут?

– Не знаю… – протягивает Марк и пристально смотрит на меня. – Минут десять еще.

– Тёть Хачой там, наверное, нервничать будет, что я ушла и не возвращаюсь, – лепечу я.

– Тёть Хачой нервничать не будет, – спокойно отвечает девушка-без-имени. – Она знает, что ты со мной. И с моим братом.

Мы стоим втроем, молчим и неловко улыбаемся. Марк нарушает молчание:

– Как погода в Дербенте?

– Очень жарко, – говорю.

– И в Нью-Йорке жарко, – говорит он.

– А вы в Нью-Йорке были? – спрашиваю. Мне становится жарко от его взгляда. Что за глупый вопрос – конечно, он там был, если рассказывает о тамошней погоде.

– У него там бизнес, – говорит девушка за него. – Приехал на три дня, на свадьбу.

– А я никогда не была в Америке, – говорю я.

– Ну теперь-то уж точно побываешь, – уверенно говорит Марк.

Мне стало жарко и холодно одновременно, а он был спокоен, как бог, и улыбался. Я не успела ничего ответить, потому что вдруг стали громыхать салюты и все взметнули взгляды в полыхающее алым небо.

Когда салют закончился, Марк пошел со мной к нашему столу, на чистом американском поговорил с актером, как будто они – давние друзья, а потом долго обнимался с тёть Хачой. Вдруг она вспомнила, что ей срочно надо с кем-то переговорить, и ушла, так что Марк сел на ее место. Даже не помню, о чем мы говорили, все вылетело из головы, но о чем-то мы точно говорили, ведь не могли же мы все пятнадцать минут молчать. Наверное, он спросил что-то про мою будущую специальность, а я как дура все забыла, говорят же, ветер в голове, вот так у меня было. Туда-сюда дует. По-моему, я сказала ему, что главное предназначение женщины – быть опорой своему мужу. Неужели я могла это сказать? Кажется, я это и вправду сказала, потому что тёть Хачоюшка потом похвалила меня за эти слова. И откуда она только узнала? Какая же она хорошая и умная, и мудрая! Как же я ее недооценивала. Боже, хоть бы он позвонил, он обещал позвонить. Не помню, как мы дошли до машины, но когда мы сели, я положила тёть Хачой голову на плечо. «Тёть Хачой, – сказала я, – он же сам первый позвонит? Или мне ему позвонить?» А она только погладила меня по голове, как самая заботливая мать, и сказала: «Утро вечера мудренее».

Мария Воронова Неотложное состояние

Романов приехал в приемный покой, когда товарища уже увезли в операционную. Он понимал, что ничем не может помочь, но возвращаться домой и спокойно лечь спать казалось ему стыдно и неправильно. Дежурная сестра разрешила ему посидеть в пустом коридоре, в полумраке которого, казалось, притаились смерть и отчаяние.

Поежившись от внезапно нахлынувшей тоски, он нахмурился и сжал кулаки, думая, как бы уговорить судьбу оставить Лешку в живых.

Вдруг сестра, разговаривавшая по телефону, положила трубку и подошла к нему.

– Вы на машине?

– Да…

– А можете привезти нашего доктора из дома? Ее срочно требуют в операционную, а все «Скорые» на вызовах.

– Да, конечно! – он вскочил, не дослушав.

Романов родился и вырос в этом городке, поэтому адрес нашел без труда. Остановившись у подъезда, он стал ждать, не глуша мотора.

Белая ночь была на исходе, и вдалеке за крышами уже показывался бледный краешек солнца. Возле подъезда на клумбе бестолково росли какие-то цветы, но разглядеть их Романову не удалось. Хлопнула дверь, и появилась невысокая женщина в спортивных брюках и футболке, с щеткой в спутанных волосах.

Не здороваясь, она села в машину и продолжила расчесываться.

Не тратя время на церемонии, Романов тронулся.

– Кто он вам? – спросила женщина хмуро.

– Друг детства.

– А! Что ж у вас такие друзья, ночью пьяные за руль садятся?

– Он трезвый был.

– Да? Ну все равно, спать надо по ночам, а не приключения искать. Тошнит уже от вашей удали!

– Послушайте, – не выдержал Романов, – зачем вы так? Я понимаю, три часа ночи, но все же…

Женщина презрительно фыркнула:

– Молодой человек, в радиусе ста километров я сейчас единственный специалист, который может спасти вашего друга. Поверьте, мне это обстоятельство нравится еще меньше, чем вам, но такова реальность. Поэтому просто закройте рот и быстрее везите меня в больницу.

Что ж, его, палубного летчика, не надо было два раза просить ехать быстрее.

Через несколько минут он затормозил у приемного, но не дождался похвалы своему водительскому мастерству. Пассажирка молча вышла из машины и быстро скрылась в дверях больницы.