Свадьба собаки на сене

Мила встала из-за стола и прилегла на диван. Она пожалела, что не поехала ночевать в отель. Сейчас бы она спокойно спала, а внизу в кафе шумел бы народ – туристические группы, судя по всему, в этот город прибывают беспрерывно, и было бы ей сейчас досадно от невозможности уснуть, но не страшно от неясного беспокойства. Мила завернулась в плед, придвинулась спиной вплотную к спинке дивана – так она делала в детстве, когда боялась темноты, и, чтобы отвлечься, стала себе представлять Вадима Сорокко. Мила только сейчас сообразила, что она понятия не имеет о том, как он выглядел. В комнатах было много фотографий, но не было мужских или групповых портретов. Были горные виды, тюльпановые поля, виды Москвы и Питера, но фотографий людей не было. В документах не было фото Сорокко, да и в тех конвертах, которые она перебрала сегодняшней ночью, ничего подобного не встретилось. «Ну, фотографии, видимо, в этих больших пакетах, там какой-то альбом, – решила Мила, – а выглядит он скорее всего как большинство живущих здесь мужчин, достигших зрелого возраста. Вполне буржуазно: спокойный, неплохо одетый – костюмы из твида, хорошая обувь, шарф на шее». Миле почему-то лучше всего представился шарф, завязанный свободным узлом. Она еще немного подумала и довершила картинку дорогим плащом, зонтом и замшевыми ботинками коричневого цвета. «Добротные такие, внушительные, в меру модные и в меру дорогие», – подумала она. Как всякая женщина, она особенно любила детали. Лежа на узком диване под пледом, она пыталась совместить то, что прочла в неотправленных письмах, с тем, что рисовало ей воображение. Получалось вполне гармонично – одинокий человек, тайна молодости, умудренное успокоение в старости. Мила задумалась, хотела бы она прожить такую жизнь – жизнь, в которой как бы не подразумевался конец, результат. Жизнь, в которой само течение жизни было смыслом. Именно это ощущение читалось в этих письмах. Детали быта, разложенные на молекулы запаха.

В дверь постучали рано утром. Так рано, что разбуженной Миле показалось, что она почти не спала, что она только-только приклонила голову.

– Я от господина Лойка. Он мне сказал, что вы покажете дом.

Чужие тайны

Из Амстердама она собиралась выехать завтра днем, чтобы следующим вечером быть в Берлине и оттуда вылететь в Москву.

– Это целое путешествие, – сказала Мила, когда Лойк передавал ей билеты утром в своей конторе.

– Что делать – штормовое предупреждение. Если останетесь, все равно раньше среды полеты не возобновятся. Мы уже привыкли к этому. А так посмотрите Европу. Подумаете. Я люблю поезда – в них становишься внимательным к себе. В остальное время – не дают сосредоточиться.

– Вы правы, – Мила рассмеялась, – спасибо вам за все. Без вас я бы не справилась.

– Пожалуйста. Во-первых, этого хотел мой друг и мой клиент. Во-вторых, я бы все равно вам помог. Вы очень приятный человек.

Мила смутилась. Даже за тот короткий срок, что она пробыла здесь, она в полной мере узнала, насколько сдержанны голландцы. Признание нотариуса Лойка было явно неформальным.

– Благодарю. Я ведь тоже выполняю волю друга.

Они прощались, и Мила пошла пешком к своему отелю. Она сознательно сделала круг – ей хотелось еще раз пройти мимо дома Вадима Сорокко, который вот-вот будет принадлежать другим людям. «Не позднее чем через три недели на счет Варвары Петровны поступят деньги. Она, наверное, даже не поверит, что такое возможно. Какой же кульбит сделала судьба!» Мила остановилась на минуту, окинула взглядом палисадник с кустами сирени, узкий фасад цвета охры и узкие окна, очерченные белым. Ей стало грустно и даже страшно – уходит человек, остаются вещи, предметы, а воспоминания понемногу улетучиваются, исчезают совсем. Вот уедет она отсюда, и больше никто не вспомнит, что Вадим Сорокко когда-то жил в Москве, что были у него близкие люди, что связывали его с той прошлой жизнью любовь. «Конечно, у него здесь были друзья, они будут помнить его, но, правда, уже другим», – успокоила она себя.