Свадьба по-английски

Оказалось, Джон с Денисом уже знакомы. Несколько раз виделись, когда Денис приезжал к Нике на выходные, и мальчики прекрасно ладили.

И вот теперь они стояли в просторном приемном покое и в растерянности озирались по сторонам.

Все было в точности как в старой доброй русской поговорке: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги».

Радужные планы, построенные юными энтузиастами в духе «пришел, увидел, победил», явно рассыпались в прах. Детишки планировали незаметно найти архив, отвлечь сотрудницу в зависимости от возраста либо ухаживанием, либо душераздирающей историей о бедной сироте и потихоньку забраться в компьютер.

Но на месте стало ясно: так просто проникнуть в глубины этого лечебного заведения не удастся. Во-первых, нигде не было видно карты здания, во-вторых, на входе во внутренние помещения стояла охрана и проверяла пропуска.

Молодежь приуныла. Да, это вам не компьютерные базы вскрывать!

Юлия огляделась по сторонам и уже через пару минут инструктировала деморализованного Джона.

– Джон, я туристка. Ты мой гид. Несколько лет назад моя подруга, будучи в Инвернессе, сломала руку. Ее вылечили, и она благополучно вернулась домой. Спустя какое-то время в сломанной руке стали появляться боли. Ей нужны снимки того самого перелома, нам бы хотелось переговорить в архиве, нельзя ли их получить без ее личного присутствия. Такая длинная витиеватая история, скорее всего, подвигнет дежурящую у стойки медсестру отправить нас в архив, нежели самой заниматься таким сложным выяснением обстоятельств.

Сработало. Через пару минут компания входила в лифт, чтобы на нем спуститься в подвальный этаж, где и располагалось вожделенное хранилище информации.

Правда, на этом их везение и закончилось. Внизу дружный коллектив наткнулся на железную решетчатую дверь с окошком и полочкой, за которой сидела грузная дама лет сорока, с суровым лицом и угрюмым взглядом. Она явно не жаловала гостей, и общество компьютера и стеллажей с папками предпочитала человеческому. Рассчитывать на то, что им удастся каким-то образом выманить хранительницу информации из ее твердыни или склонить помочь бедным сиротам, нарушив правила больницы, не приходилось, скорее к этому можно было склонить лох-несское чудовище.

Парни приуныли. Когда собирались на дело, их внутреннему взору, вероятно, представлялась некая юная особа, скучающая за монитором, которую они планировали в два счета обаять и соблазнить. Ибо, естественно, считали свои чары совершенно неотразимыми и губительными для любой особы женского пола старше пятнадцати и младше тридцати.

Увы. Дама, сидящая в архиве, давно справила сорокалетие. Желторотые юнцы ее явно не интересовали. Да и вообще было сомнительно, что кто-либо в состоянии увлечь это монументальное создание, разве что Василий?

Эх, рано мы его сбросили со счетов, с грустью размышляла Юлия, оценивая ситуацию.

Но Василия не было, а проблема была. И решать проблему, видно, придется ей, сделала Юлия очевидное заключение.

Все трое стояли перед амбразурой, растерянно хлопая глазами. Время шло. Мадам по ту сторону укрепления начала беспокоиться. Ее рука непроизвольно, будто играючи, потянулась к телефону.

Пока компаньоны бездействовали в поисках подходящей стратегии, Юлина рука беспрерывно шарила в сумке. Наверное, надеялась найти там монтировку или еще что-то столь же увесистое, дабы махом решить все проблемы. Но вместо монтировки ее пальцы нащупали лишь маленький прохладный пузырек.

Гутталакс! Ну, держись, красавица. И Юлия с присущим ей мужеством бросилась к окошку, принимая огонь на себя.

На могучей груди, облаченной в белый форменный халат служительницы архива, красовался бейджик. «Энн Вон». Коротко и неблагозвучно. Возможно, столь куцее имя повлияло на формирование личности, сидящей перед Юлией. Юлия была абсолютно согласна с капитаном Врунгелем, сказавшим однажды: «Как корабль назовешь, так на нем и поплывешь». К людям это тоже применимо.

Все эти не относящиеся к делу мысли пронесли в Юлиной голове, пока она удобно размещала локти на узкой полочке перед амбразурой.

– Хелло! – максимально дружелюбно и энергично произнесла она, входя в роль законченной, бодрой дуры.

Дальнейшая Юлина речь не имела совершенно никакого смысла, хотя и излагала придуманную ранее версию, оправдывавшую прибытие компании в архив. Но говорила она по большей части по-русски, лишь иногда добавляя в свою речь ничего не значащие английские слова. Понять Юлию, естественно, было невозможно. Джон и Денис по очереди пихались к окошку, дабы облегчить ее лингвистические муки. Но их помощь в Юлины планы не входила. Поэтому она отбрыкивалась от них, энергично лягаясь ногами. Руки ее были заняты. Ими она размахивала перед носом деморализованной служительницы архива. В одной ладошке у Юлии был зажат открытый пузырек со слабительным быстрого действия. Капли без цвета, без запаха. Их она недавно покупала для Василия, да забыла отдать. Многолетний гастрит мучил мужа разнообразными симптомами.