Свадьба по-английски

Джордж стоял на пороге этого унылого помещения, трепеща от волнения, словно школьник на первом экзамене. Он потратил сегодня пол-утра на выбор подходящего костюма. Одни казались слишком легкомысленными, другие недостаточно строгими, третьи вообще не соответствовали случаю. Промучившись пару часов, он остановил свой выбор на строгом сером костюме с розовой рубашкой, вносящей ноту романтики в его облик. Размышлять о том, что он скажет невесте и как она его примет, он боялся.

Мардж, видя его состояние, даже попробовала предложить ему успокоительное. Но он только зло отмахнулся. В конце концов, маркизу Хантли не пристало вести себя как красна девица на выданье. Хотя, с другой стороны, если быть до конца откровенным, Джордж трусил ужасно.

И вот теперь, чудом преодолев расстояние от дома до тюрьмы, он стоял в зале свиданий бледный, покрытый испариной. В руках Джордж сжимал огромный букет алых роз.

На самом деле он не был уверен, захочет ли Вероника вообще его видеть. Его то и дело бросало в жар, всю дорогу он вел мысленный диалог с невестой, пытаясь объяснить ей свое странное поведение. Название своему поведению он тоже долго и тщательно выбирал, потому что те, которые естественным путем приходили на ум, в приличном обществе не озвучивают.

Наконец дверь напротив распахнулась, и на пороге появилась Ника. Бледная, с огромными фиолетовыми тенями вокруг глаз. Она казалась беззащитно трогательной, болезненно хрупкой в просторном трикотажном кардигане и светлых обтягивающих джинсах.

Она молча села за один из столов и, опустив голову, смотрела на свои сжатые ладони.

Джордж дождался, пока охранники оставят их вдвоем.

– Ники! Я мягкотелый, бесхарактерный, избалованный ублюдок! – С этими словами маркиз Хантли рухнул на колени возле ног возлюбленной.

Выглядело это несколько картинно и наигранно, но прикрытые глаза Вероники едва заметно сверкнули из-под опущенных ресниц.

– Я трус, размазня, мямля! Сидел в замке как перепуганный страус, засунув голову в песок, и ждал, что все вот-вот само образуется! – Его серые глаза смотрели на нее жалобно, тоскливо, моля о прощении. В них было столько любви, стыда, надежды, что Ника, взглянув на жениха, почти тут же оттаяла и бросилась ему на шею.

– Прости меня, любимая! – шептал Джордж, осыпая ее поцелуями.

Когда свидание закончилась, Вероника покидала комнату, прижимая к груди огромный колючий букет, а Джордж в съехавшем набок галстуке стоял на пороге, не в силах оторвать от нее влюбленного, полного восхищения взгляда. Даже сейчас, после таких испытаний и пяти дней, проведенных в этом жутком месте, она выглядела восхитительно утонченной, ангельски прекрасной. Он стоял до тех пор, пока охранник не поторопил его, взяв за край рукава.

С души Джорджа свалился огромный пудовый камень, всю дорогу до замка он легко напевал что-то неразборчивое, а на губах его впервые за последние дни играла легкая, счастливая улыбка.

– Ну, как Ники? – Гулявшая по парку Мардж подошла к крыльцу, заслышав издалека звук мотора его подъезжающей к крыльцу машины.

– Мы помирились! – счастливо улыбаясь, сообщил Джордж.

– А я помирилась с Джулией. Мы выяснили все недоразумения. Хочу завтра вместе с ней навестить Нику. Уже попросила Сару подготовить корзину с фруктами и испечь для бедняжки Сарины фирменные булочки. Это было форменное свинство с твоей стороны, что ты так долго не мог найти ей адвоката! Страшно подумать, как она смогла продержаться в тюрьме без родных и друзей. – И она шутливо ткнула Джорджа в лоб кулаком. – Привет, Джулия! – помахала она идущей к ним по лужайке миссис Ползуновой. – Мэри! Где вы были?

Мардж присела на корточки, чтобы поздороваться с едущей в коляске малышкой.

– Дядя Джордж только что вернулся от Ники! Пойдемте все вместе в дом и послушаем, как у нее дела! – Она вынула из коляски малышку, и они все вместе вошли в холл.

* * *

С самого приезда в Хантли Джорджа не покидало напряжение. Конечно, он знал, какова будет реакция матери на его решение, он знал, что она не примет Веронику. Знал характер маркизы.

Мать всегда была избалованной, упрямой и своевольной, такой ее сделали финансовая независимость и слабохарактерность отца. Мать частенько выговаривала Джорджу за его легкомыслие и безответственность, укоряла в паразитическом образе жизни. Послушать ее, так можно подумать, что имеешь дело с благонравной пуританкой, проводящей свои дни в трудах и молитвах. Но Джордж прекрасно знал свою мать. В детстве он почти не видел ее, им всегда занимались няньки и воспитатели. Потом он учился в элитной закрытой школе, потом были колледж и университет.