Свадьба колдуньи

Однако, не дождавшись поцелуя, она открыла глаза и была страшно обескуражена, увидев, что он улыбается. Как же она разозлилась на саму себя! Приходилось признать, что она мечтала о поцелуе Люка, жаждала его. Вся она была во власти желания, грудь ее трепетала, а соски предательски напряглись под тонкой тканью платья. Люк, должно быть, чувствовал их напряжение сквозь шелковую рубашку. Их бедра слились воедино, а живот и ноги у нее были в огне… Что с ней происходит? Они с Эдвардом были почти мужем и женой, но никогда ранее не испытывала она ничего похожего на это неодолимое, пульсирующее желание отдать тело и душу!

Люк же, видимо, запросто себя контролировал и был способен на холодную иронию. Ее самолюбию был нанесен тяжелейший удар…

— Как поживает Сара? — выдохнул он ей в щеку.

Неужели он затеет светский разговор, доведя ее до такого состояния? Она чувствовала себя униженной вдвойне.

— Сара… прекрасно… — пробормотала она, ненавидя его всей душой. — Когда… когда я уезжала, она была в прекрасном расположении духа, — бормотала Верити, делая неимоверное усилие, чтобы овладеть собой. Стыд за свою уязвимость укрепил ее волю, и, напрягшись, она чуть-чуть отстранилась от Люка, от его всепоглощающей близости и потихоньку стала приходить в себя. — Командует парадом она, пока я здесь отдыхаю…

— Опять чувство вины? — пробормотал Люк, крепче обнимая ее. — Верити, пообещай себе в твой день рождения, что никогда больше не будешь чувствовать себя ни перед кем виноватой. Принимай жизнь такой, какая она есть, плыви по течению.

Ее передернуло, как при ознобе, и она предприняла отчаянную попытку вырваться из его объятий, но безуспешно.

— Люк, прошу тебя, отпусти… — прошептала она, но он только расплылся в белозубой улыбке. И вдруг иронии как не бывало. Он резко прижал ее к себе и припал к губам. Сначала, едва касаясь, заскользил языком по кольцу ее губ, но уже через секунду впился в них с такой голодной страстью, что она напрочь забыла о сопротивлении.

Одна из тонких золотых бретелек платья соскользнула с ее плеча, а холодные пальцы Люка побежали вверх по ее спине, плечам и осторожно скинули вторую бретельку. Тонкая материя соскользнула вниз, и Верити оказалась перед ним по пояс обнаженной. Мир буйствовал, яростно вращался вокруг них.

— Ты просто чудо, — прошептал он, восхищенно рассматривая ее высокую упругую грудь.

Верити чувствовала, как оборона ее рушится на глазах, и никак не могла сдержать дрожь в теле. Его взгляд обжигал кожу, кровь клокотала в венах. Когда он, склонившись, дотронулся губами до ее груди, у нее перехватило дыхание, а он медленно и дразняще водил языком вокруг то одного, то другого твердого и упругого розово-коричневого соска.

— Ты как спелый персик…

— Люк! — приглушенно застонала она, захлебываясь желанием, которое пробуждали в ней его слова, и его голос, и то, что он с ней делал. Теперь там, где только что был его язык, она чувствовала его пальцы. Они гладили твердые бугорки ее сосков, а ладони поддерживали шелковую тяжесть груди, и возбуждение все нарастало…

— Люк, прошу тебя!

Ужаснувшись первобытному инстинкту, который проснулся в ней, она стала отталкивать Люка, всхлипывая под бременем захвативших ее эмоций.

И вдруг он отпустил ее. Ноги подкосились, и она едва не упала на песок. Закрывшись руками, униженная, она лихорадочно натягивала на себя платье, а оно никак не подчинялось.

Через несколько бесконечных секунд она опять почувствовала на руке пальцы Люка, разворачивавшие ее лицом к нему. Она дернулась, но оказалось, что он только хотел помочь ей натянуть на плечи бретельки, чего ее дрожащие руки никак не могли сделать. Он молча смотрел ей в глаза, и на лице у него нельзя было прочитать ничего.

Лишь мягкий шепоток волн и звуки музыки на террасе отеля нарушали тишину ночи.

— Lo siento. Извини, Верити, — тихо сказал Люк, и ей показалось, что его железное самообладание тоже вот-вот даст трещину. — Обещаю тебе впредь строго следовать нашей договоренности.

— Какой такой договоренности? — с дрожью в голосе спросила она.

— Что мы безразличны друг другу.

Люк был непредсказуем. На лице его опять появилось насмешливое выражение, и слова его были полны иронии.

Стыдясь за себя. Верити резко отвернулась, скинула босоножки и, держа их за ремешки, решительно двинулась назад, к огням отеля «Лагуна», злясь на мягкий мелкий песок, который не позволял ей уйти с достоинством. Паблито замахал им рукой с террасы.

— Вас к телефону, сеньор Гарсия…

Люк едва слышно чертыхнулся.

— Я же тебе говорил, меня нет, — напомнил он официанту, провожая Верити к столику.

Меньше всего ей сейчас хотелось опять оказаться в ресторане вместе с Люком, но она была настолько подавлена разноречивыми эмоциями, что просто не могла с ним спорить. Медленно и глубоко дыша, она изо всех сил пыталась восстановить хладнокровие, очень надеясь на то, что внешне она не выглядит такой растрепанной, какой чувствует себя внутренне.

— И принеси нам еще кофе, Паблито, — добавил Люк, бросив короткий, со странным блеском взгляд на ее покрасневшее, смятенное лицо.