Суженая императора (СИ)

Перед дверями нам под ноги сыплют немного пшеничных зёрен, чтобы путь наш был не только лёгок, но и плодороден. Высокие створки распахиваются, и мы выходим на ступени храма, приветствуем людей, собравшихся на площади. Сегодня в имперских городах из тех, кто успел получить весть о переносе даты и подготовиться к изменившемуся сроку, объявлен праздник в честь венчания государя. На центральных улицах будут наливать всем желающим горячее вино и эль, жарить мясо, кое-где устроят танцы, маскарады и представления, а в бедных кварталах раздадут немного денег.

Под выкрики людей, поздравляющих своего государя и его жену, мы сходим по ступенькам, неспешно пересекаем оцепленную стражей часть площади перед самим храмом и садимся в открытый экипаж.

Путь от главного храма Четырёх до императорской резиденции не столь уж и долог, но ехать приходится медленно, давая запрудившим улицы людям возможность посмотреть и на государя, и на его супругу. Я улыбаюсь, машу рукой, киваю направо и налево, хотя с трудом различаю отдельные лица за живым ограждением по обеим сторонам. Одна часть придворных, включая Бромли с Миреллой, следует за нами в своих экипажах, в то время как другая добирается до дворца путём кружным и более долгим, зато не заполненным до отказа желающими взглянуть на правителя с женою. Наверняка они и приедут раньше, нежели наша торжественная, неспешная кавалькада.

Прибытие во дворец негласно возвещает о следующем этапе свадебного торжества – большом пиру в трапезной. Пока все собираются в зале и рассаживаются за длинными накрытыми столами, мы получаем возможность перевести дух и хотя бы несколько минут побыть в относительном уединении маленькой задней комнаты, без чужих перекрёстных взоров. Бромли приводят к нам Миреллу, и я наскоро справляюсь у дочери, всё ли у неё было хорошо в храме. Мирелле понравилось, как меня осыпали лепестками и ещё моё платье, вернее, та его часть, что не скрыта белым меховым плащом, а в остальном девочке было явно скучновато. Я не удивлена – какому ребёнку её лет и склада характера придётся по нраву церемония венчания с её непонятными в этом возрасте действиями и нравоучениями жреца? Пока Шеритта избавляет нетерпеливо вертящуюся Миреллу от шубы и шапки, Иветта помогает мне снять плащ и тёплую шаль, поправляет волосы и украшенный драгоценными камнями венец. Медальон я оставляю висеть поверх платья, провожу ладонями по складкам на юбке. Мой свадебный наряд – серебро морозных узоров на льдисто-голубом покрове, наряд северной королевы, рождённой в далёкой стране вечных снегов. Он красив, как зима за окном, обманчиво лёгок, словно снежные шапки на горных вершинах, и менее скромен, чем платье для оглашения. Вырез кажется низким, на тонкой грани допустимого, но на сей раз полупрозрачная вставка прикрывает его до самой шеи, шлейф стелется снежной позёмкой. Освободившись от верхней одежды, Стефан осведомляется шёпотом, не замёрзла ли я в храме и по пути, и даже пытается перейти к обычным своим расспросам о моём самочувствии, но я лишь отмахиваюсь. Холод внутри меня надёжно ограждает от холода снаружи, и я никогда не мёрзла по-настоящему при низкой температуре окружающей среды, как мёрзли бы многие другие на моём месте.

Минуты передышки истекают, и мы идём в трапезную. Бромли позади нас сопровождают Миреллу. Придворные поднимаются при нашем появлении и садятся, только когда Стефан, я и Мирелла занимаем свои места за императорским столом, под пологом с императорским гербом.

Наш свадебный пир, конечно же, мало походит на праздник у Шевери. Множество столов, множество людей, множество блюд. То и дело кто-то из придворных поднимается из-за своего стола, подходит к нашему и поздравляет нас лично, звучат тосты и пожелания, традиционные для свадьбы государя. Мирелла сидит с нами некоторое время, ест то, что накладывают ей на тарелку под моим контролем. Я ориентируюсь на время, проведённое дочерью на пиру в день её публичного признания, и по истечению его Мирелла удаляется в сопровождении Шеритты в детскую.

Пир же продолжается.

И продолжается.