Суворов и Кутузов (сборник)

– Правильно!

– Всем миром мы ему голову и сломим, вспомните мое слово! – говорил в сердцах Михаил Илларионович. – Горит Москва – прискорбно, жалко, но ведь горела же она не раз: и татары ее жгли и поляки, а все стоит! Гори Москва – но живи Россия!

В тот же вечер Кутузов послал письмо жене в Петербург:

«Я, мой друг, слава Богу, здоров и, как ни тяжело, надеюсь, что Бог все исправит».

3 сентября подошли к Боровской переправе через реку Москва. На следующий день по устроенным двум понтонным и двум накидным мостам армия перешла на правый берег реки, и тут вдруг последовал новый приказ: не идти на Рязань, а поворотить на запад, к Подольску. Свернули с широкого большака на размытые дождями глинистые проселки. Тронулись в путь темной ночью; двигались по проселочным дорогам двумя колоннами, соблюдая строжайшую дисциплину.

«Всем генералам во всякое время находиться неотлучно в линиях при своих корпусах», – приказал Кутузов.

Арьергард должен был так прикрывать отход, чтобы ни малейшего следа на фланговой нашей дороге неприятель не открыл.

Арьергард скрытно шел следом за армией, оставив у Боровского перевоза два казачьих полка. Казаки должны были под натиском врага отступать к Бронницам, делая вид, что армия отходит по Рязанской дороге.

Офицеры недоумевали:

– И зачем петляем, как заяц на дороге?

– Принимаем фланговое положение.

– Пока зайдем во фланг Наполеону, так сами подставляем неприятелю свой. Враг сидит у нас на плечах, а мы перестраиваемся.

– И совсем неверно: наш правый фланг надежно защищен рекой. А французов нигде не видно, мы оторвались от них, – спорили офицеры.

Солдаты рассуждали об этом же по-своему:

– Почитай три месяца шли все на восток, а теперь, глянь-кось, повернули на запад, на Тульскую дорогу.

– Император, бают, велел идтить к нам, на Владимир.

– Идти на восток? – усмехался другой. – А всю теплую сторону, все лучшие земли, Украину, Новороссию, выходит, оставить францу?

– В твоем Владимире что есть? Купцы да монашки, а в Туле – оружейный завод!

– Да в Брянске пушечный.

– И в Орле тоже пушки льют, у Демидова.

– А у нас, на Черниговщине, в Шостке, селитренный, пороховой.

– Вот видишь, а ты со своим Владимиром! Михайло Ларивоныч знает что делает!

– Зна-а-ет! Москву отдал, столицу!

– А что Москва? Мы на любом месте столицу сделаем. Вон Петра Великой устроил на болоте Петербург…

– Михайло Ларивоныч играет с французом в гулюшки…

По мере приближения к Калужской дороге цель Кутузова становилась все яснее даже солдатам. Они поняли: идут в тыл врага. Потому старались удвоить шаг и жалели, что переходы невелики.

Все сообразили:

– Вот зачем отдали французам Москву.

– Это их нарочно заманили в западню.

Хвалили на все лады Кутузова:

– Ай да старик Кутузов! Поддел Бонапартия, как ни хитрил француз!

– Михайло Ларивоныч – тертый калач: он и турка объегорил!

– Он – суворовский любимый ученик!

5 сентября вечером армия подошла к Подольску и дневала в нем.

В Подольске Кутузов сделал смотр армии. Войска проходили мимо главнокомандующего и впервые после сдачи Москвы приветствовали его возгласами «ура».

Из Подольска армия двинулась на старую Калужскую дорогу, которая была в центре всех путей из Москвы на юг, и встала у Красной Пахры, прикрывшись рекой Пахра.

Русские отдыхали в Красной Пахре пять дней. Кутузов собирал отставших, приводил полки в порядок. Он каждое утро спрашивал:

– А что, неприятель где? Не видно еще его?

Французы пропали. Мюрат, введенный в заблуждение Милорадовичем, потерял русскую армию.

А она с каждым днем становилась веселее. Отчаяние, уныние и ропот прекратились. Вернулась уверенность. Солдаты ободрились.

В Красной Пахре получили радостную весть: государь произвел за Бородинскую победу генерала Кутузова в фельдмаршалы, офицеры получили третное жалованье, а солдаты – по пять рублей на человека.

Однажды за обедом фельдмаршалу подали стерляжью уху.

– Откуда такая прекрасная рыба? – удивился Михаил Илларионович.

– Калужские купцы прислали, – ответил Резвой.

– Ну, спасибо им. Сразу видно, что мы теперь живем как надо быть, дома!

Мюрат, не найдя русской армии на Рязанской дороге, поворотил к Подольску, куда подошел со своим корпусом и Понятовский, посланный Наполеоном на розыски Кутузова.

13 сентября в Подольске оба генерала узнали наконец, где находится русская армия, след которой был потерян две недели тому назад.

Ввиду того что Мюрат и Понятовский двинулись на Кутузова, Михаил Илларионович собрал 14 сентября военный совет.

Оставаться у Красной Пахры Кутузов не хотел: от Москвы до Красной Пахры всего один переход. Лучше бы отойти еще на юг, чтобы не быть под непосредственной угрозой удара всей армии Наполеона.

На совете присутствовали Беннигсен, Барклай и Толь.

– Нам необходимо принять меры, чтобы не быть отрезанными от Калуги. Тридцать верст от Москвы – это очень близкое соседство с Наполеоном, – сказал главнокомандующий.

– Надо еще отвести армию назад, – предложил Барклай. – Нет ли хорошей позиции позади Чирикова? – обернулся он к Толю.