Суворов

Уже в 1742 г., едва записав сына в службу, Василий Иванович просил Сенат запретить президенту Берг-коллегии единолично и бесконтрольно подписывать важные документы и назначать чиновников. Тем самым Суворов пытался сломать систему коррупции, пронизывавшую горное ведомство до самых верхов. Невзирая на давление владельцев железных заводов и солепромышленников, прокурор пресекал их попытки обмануть казну, одобряемые (очевидно, не безвозмездно) коллегией. Ситуация в горном ведомстве мало отличалась от современной. Довольно вспомнить случай, когда один из первых русских нефтепромышленников Прядунов с одобрения Берг-коллегии продавал нефтепродукты беспошлинно, как… лекарственные средства. Эту аферу по докладу Суворова-отца пресек Правительствующий Сенат. Из всего, что дал Александру Васильевичу отец, кристальная честность и непримиримость к неправде была, пожалуй, главным и наиболее ценимым полководцем качеством.

В своей видной, хотя хлопотной не почитаемой среди военных «штатской» должности полковник Суворов, используя дружеские связи в гвардии, записал сына в группу из 20 дворянских детей, числящихся в Семеновском полку. Первый документ, с которого началась военная биография будущего генералиссимуса, гласил:

«1742 году октября 22-го дня по указу ее императорского величества, лейб-гвардии Семеновского полка господа полковые штабы (штаб-офицеры. — Авт.) приказали: явившихся с прошениями нижеозначенных недорослей, а именно… Александра Суворова… написать лейб-гвардии в Семеновский полк в солдаты сверх комплекта без жалованья, и для обучения указных наук, по силе состоявшегося… в прошлом (1) 736 году декабря 16-го дня именного указу (императрицы Анны Иоанновны. — Авт.), с взятием обязательств от отцов или от сродников их… отпустить в дома их на два года…» Любопытно, что первым из трех штаб-офицеров этот документ подписал Андрей Ушаков, сослуживец Суворова по розыскному делу Долгоруковых^{7}.

25 октября недоросль Александр предстал перед офицерами созданного и прославленного при Петре I полка, дав в московской полковой канцелярии ответ на обязательные вопросы: «От роду ему 12 лет; в верности ее императорского величества службы у присяги был; отец его ныне обретается в Берг-коллегии при штатских делах прокурором; а он, Александр, доныне живет в доме помянутого отца своего и обучается на своем коште французскому языку и арифметики; а в службу никуда не определен, также и для обучения наукам в Академиях записан не был. А во владении за означенным отцом его крестьян мужского пола в разных уездах… триста девятнадцать душ». Под документом мы видим автограф юного солдата, написанный четким и твердым почерком: «К сей скаске недоросль Александр Суворов руку приложил»^{8}.[6]

26 октября В.И. Суворов дал письменное обязательство обучать сына-солдата «указным наукам, а именно: арифметике, геометрии, тригонометрии, артиллерии и частью инженерии и фортификации, а также из иностранных языков и военной экзерциции». Об успехах учебы прокурор обязался сообщать в полковую канцелярию каждые полгода. 8 декабря будущий полководец получил первый в своей жизни военный документ: «Подлинный паспорт я, солдат Александр Суворов, взял и расписался»^{9}.

Почему отец стал хлопотать о службе сына именно в 1742 г., понятно. Александру Суворову исполнилось 12 лет, время обязательной записи дворянских сыновей в службу, от которой по закону нельзя было уклониться (тогда как аристократы могли записывать своих детей в службу чуть ли не сразу после рождения). На жизнь полководца сильно повлияло сравнительно позднее поступление на действительную службу и еще более позднее получение первого офицерского чина. Ведь с этого момента начинался отсчет «старшинства», бывшего обязательным условием при производстве в более высокий чин. Получая очередное звание, офицер в буквальном смысле занимал «очередь» за последним человеком, произведенным в этот чин до него, и не мог получить следующий чин раньше, чем его пожалуют всем «старшим» товарищам. Чем более высоким был следующий чин, тем это правило соблюдалось строже. Александр Суворов на несколько лет отстал от сверстников, не говоря уже о детях аристократов, записанных в службу с малолетства и получавших офицерские чины раньше других дворян.

Насколько Суворов отстал в порядке чинопроизводства, видно по тому, что фельдмаршал Румянцев-Задунайский, который обычно представляется нам человеком другого поколения, был старше его всего на 5 лет. Сама Екатерина Великая, в 1794 г. вне очереди произведя Суворова из генерал-аншефов в фельдмаршалы, остро сознавала, что нарушила строгий порядок. По воспоминаниям адмирала Чичагова, самодержица сочла необходимым лично извиниться перед «обойденными» генералами, попытавшись обратить дело в шутку: «Что делать, господа, звание фельдмаршала не всегда дается, иной раз у вас его и насильно берут».