Суворов

Господский дом в селе Кончанском
С обеда погружён во тьму.
Везде лампадки, как в мещанском
Добропорядочном дому.
Хозяин экономит свечи,
Он скуповат по мелочам.
Когда не спится, возле печи
Он греться любит по ночам;
Бывает, примостив лучину,
В ночном шлафроке, босиком,
Сев по-турецки на овчину,
Играет в шашки с денщиком:
«Опять ты, Прошка, пересилишь,
Опять мне в дамках не бывать…» —
«Тут нужен ум, Лексан Василич,
Ведь это вам не воевать.
Ну, проигрались, что за горе?
Вам нынче в шашки не с руки,
По нонешним годам в фаворе
Те, кто умеет в поддавки…»
Суворов знает — Прошка снова
Всё то же скажет, что вчера.
И всё ж готов он до утра
Сидеть и слушать слово в слово,
Что Прошка скажет, как польстит.
Нет, Прошка лестью не унижен;
Его хозяин стар, обижен,
На батюшку-царя сердит.
При матушке Екатерине
Он на другой манер серчал:
Прижмут ли, обойдут ли в чине,—
Бывало, бегал да кричал.
А нынче счёт забыл обидам.
Сидит, молчит, не дует в ус.
Но Прошку не обманешь видом,
Он знает твой и нрав и вкус.
Пусть для других умён да тонок,
Пусть для других ты генерал,
А с Прошкой в бабки ты играл,
Для Прошки ты всю жизнь ребёнок
Он знает, чем утешить кстати:
То вдруг с три короба наврёт,
То петь начнёт, то Павла татем,
Курносым немцем назовёт.
И, в Прохоре души не чая,
Ты только для порядку, зря,
Прикрикнешь, будто бы серчая.
Чтоб он не смел так про царя;
А сам уж шлёшь его к буфету,
Пусть там пошарит по углам,
Да принесёт графинчик к свету,
Запить обиду пополам.
Вот и сейчас — слыхать отсюда —
Он отмыкает поставец,
И тихо тренькает посуда,
Как еле слышный бубенец…
Но что за навожденье! Прошка
Уже давно пришёл с вином,
А звон стеклянный за окном
Ещё летит по зимним стёжкам.
Ещё летит, и вдруг — к дверям,
Так громко, словно бьют бокалы,
И если б волю дать коням,
Так тройка б в двери проскакала…
Дверных запоров треск мгновенный,
Шум раздвигаемых портьер,
И в дверь полуторасаженный
Влезает, весь в снегу, курьер.
Лампадки словно ветер сдул,
Во всём дому дрожат стаканы,
И сам Суворов, встав на стул,
Целует в щёку великана.
«Скакал? Коням намылил холки?
Небось, война, коли за мной?
Эй, Прошка! Дай мундир мне с полки,
Готовь карету четвернёй!»
Он наискось рванул пакет —
Там был рескрипт о возвращенье,
Не прошенное им прощенье,
А про войну — и слова нет.
«Эх вы, гоняете без толку,
Напрасно будите людей!..
Не надо, Прошка, лошадей,
Мундир обратно спрячь на полку!
А ты, курьер, моя душа,
Не сетуй, что скакал задаром.
Берёзовым кончанским паром
Попарься в баньке не спеша;
Поспишь, управишься с обедом,
Пропустишь стопку и лети…
Глядишь, по твоему пути
И я в субботу тронусь следом.
А что сердито говорю,
Ты не горюй. Не ты в ответе,
Что б ни привёз курьер в пакете,
За быстроту — благодарю».
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
В субботу, взяв с собой рескрипт,
Суворов выехал в столицу.
И вот полозьев мёрзлый скрип —
И по бокам пошли стелиться
Поля… поля. Через поля
Весь день трусить своей дорогой
И к ночи, печку запаля,
Заснуть в избе. А утром: трогай!
Да не спеша. Чай, позван он
Не для войны, не для похода…
А коли так, то есть резон
Сослаться на болезнь, на годы,
На что угодно. Подождут.
На что ты им? У них в наградах
Не тот, кто штурмом брал редут,
А тот, кто мёрз на вахтпарадах.
Уж не затем ли нам спешить,
Чтоб в первый день, боясь доноса,
Мундирчик с фалдочками сшить
И прицепить, к сединам косу?
Слуга покорный! Он глядит
В заиндевевшее окошко.
В кибитке рядом с ним сидит
Его денщик и нянька — Прошка.
«Эй, Прошка! Прошка!» — Прошка
Он пахнет водкой и капустой.
Опять напился! Стук копыт, —
То столб, то крест, то снова пусто,
Копыта месят снег и грязь,
Возок то вниз, то вверх взлетает.
Фельдмаршал, к стенке прислонясь,
Плутарха медленно листает.