Суть доказательств

Ровно в полдень я спустилась по трапу на прогретый солнцем бетон международного аэропорта Майами и, пройдя в главный вестибюль, села у столика, наполовину скрытого пальмами. Положила купленную по пути местную газету, поставила чашку с кофе; оглянувшись, сняла теплый шерстяной блейзер и закатала рукава. Блузка уже промокла от пота, капельки которого еще катились по спине. Глаза болели от недосыпания, голова раскалывалась, а заметка на первой странице «Геральд» ничуть не улучшила настроения. На снимке в левом нижнем углу пожарные поливали из шлангов полыхающую машину. Сцену впечатляюще дополнили горящие деревья, струи воды и клубящийся дым. Подпись внизу гласила:

ВЗРЫВ ПОЛИЦЕЙСКОЙ МАШИНЫ

Ричмондские пожарные тушат охваченную огнем машину детектива из отдела убийств на одной из тихих улочек города. В момент взрыва в автомобиле «форд ЛДТ» никого не было. Пострадавших нет. Предполагается поджог.

Слава богу, репортерам хватило ума не упомянуть фамилию владельца дома, рядом с которым стояла машина. Тем не менее я понимала, что мама, увидев фотографию, начнет волноваться и постарается связаться со мной. Я даже знала, что она скажет: «Уж лучше бы ты вернулась домой, Кей. Ричмонд совершенно ужасный город. Тем более что у нас построили новый корпус судебно-медицинской экспертизы. Прекрасное здание, такое только в кино и увидишь». Удивительно, но ей как-то удавалось не замечать, что в нашем родном испаноговорящем Майами перестрелки, стычки на расовой почве, мафиозные разборки, изнасилования и грабежи случаются куда чаще, чем в Вирджинии и Британском содружестве, вместе взятых.

Ладно, матери можно позвонить и попозже. Тем более что сил разговаривать с ней — прости, Господи, — у меня не было.

Потушив сигарету и зажав под мышкой сумочку, я встала из-за стола и влилась в шумный поток тропических нарядов, пакетов «дьюти фри» и чужой речи, медленно текущий в направлении багажной карусели.

Напряжение схлынуло лишь несколько часов спустя, когда я на взятой напрокат машине проезжала по мосту Севен-Майл. По одну сторону от меня раскинулся Мексиканский залив, по другую — Атлантический океан. Посматривая то налево, то направо, я пыталась вспомнить, когда в последний раз посещала Ки-Уэст. С Тони мы точно там не бывали, хотя моих родных навещали довольно регулярно. Получалось, что в Ки-Уэст я ездила с Марком.

Его страсть к пляжам, воде и солнцу не была безответной. Если природа и благоволила к кому-то, то в списке ее любимчиков Марк занимал не последнее место. Однажды, уже не помню, в каком году, мы с ним провели у нас целую неделю. И если год не запомнился, то другие детали прочно засели в памяти. Я отчетливо, словно это было вчера, помнила его мешковатые белые шорты и теплое прикосновение его пальцев. Взявшись за руки, мы гуляли по берегу, бесконечной полосе влажного, прохладного песка. Я помнила его поразительно белозубую улыбку, казавшуюся ослепительной на фоне его загорелого до цвета меди лица. Помнила, как он радовался, находя акульи зубы и раковины. Помнила, как сама улыбалась из-под широкополой шляпы. Но лучше всего я помнила и не могла забыть, как любила парня по имени Марк Джеймс. Любила так, как не любила никого и ничто другое в этом мире.

Что же изменило его? В то, что Марк перешел во вражеский лагерь, как полагал Этридж, верилось с трудом, но иного объяснения не было. Воспитанный в тепличных условиях, он пользовался плодами своего положения легко и непринужденно, но никогда не опускался до бесчестия. Не был жестоким. Я не замечала за ним снисходительного отношения к тем, кому повезло в жизни меньше. Не замечала и стремления манипулировать теми, кто не мог устоять перед его чарами. Единственный его грех — он недостаточно меня любил. Теперь, достигнув середины жизни, я могла простить ему этот недостаток. А вот обмана и нечестности простить не могла. Не могла простить и того, что он стал другим человеком, перестав быть тем, кого я когда-то уважала и любила. Не могла простить за то, что он перестал быть Марком.

Миновав госпиталь № 1 Военно-морского флота США, я свернула на протянувшийся вдоль берега бульвар Рузвельта и вскоре уже пробиралась по запутанным улочкам Ки-Уэста. Теплое солнце выкрасило их в белый цвет, тени от тропических крон тихо пританцовывали под ветерком на узких тротуарах. Под уходящим в бесконечность голубым небом высились громадные пальмы и красные деревья. Растянувшиеся вдоль дороги заросли бугенвиллей и гибискуса скрывали магазинчики и домики с верандами под пурпурными и красными навесами. Я обгоняла пешеходов в сандалиях и шортах и нескончаемый парад мопедов. Детей встречалось мало, зато мужчин непропорционально много.