Сущность

Она была не из тех людей, которые, расстроившись, начинают что-то есть – скорее наоборот, – но она понимала, что это необходимо, и потому приготовила себе тосты. Клэр полагала, что Джулиан вернется, пока она будет завтракать, но он не вернулся, не пришел он домой и к тому времени, когда она оделась. Обычно Джулиан долго не дулся – это скорее было похоже на нее, – и его долгое отсутствие начало ее беспокоить, но Клэр знала – если сейчас она пойдет искать и найдет, это только вызовет новую порцию споров.

Вернувшись из спальни в кухню, она снова посмотрела в окно.

Джулиана по-прежнему не было видно.

Боковым зрением Клэр видела дверь, ведущую в подвал, и, хотя ей было все так же страшно, она твердо решила, что не даст себя запугать. Собрав все свое мужество, она решительно подошла к ней, схватилась за дверную ручку, повернула ее и открыла. Перед Клэр была лестница, уходящая вниз, в темноту, и, хотя она не могла не думать о том

ухмыляющемся

мужчине, которого видела в своем сне, она протянула руку к выключателю, включила свет и начала спускаться в подвал.

Разумеется, никакого мужчины не было, ее окружали только заклеенные клейкой лентой картонные коробки и мешки со всяким барахлом, которые они перенесли сюда на хранение. Клэр и сама не знала, что ожидала здесь увидеть, но сейчас, когда она оглядывалась по сторонам и смотрела на их запакованную в коробки прошлую жизнь, чувство тревоги, владевшее ею, рассеялось. Джулиан был прав. Здесь не было ничего таинственного. Это была всего лишь тесная квадратная комната с бетонным полом и стенами, которые…

Нахмурившись, Клэр подалась вперед. На стене, прямо перед ней, над набитым игрушечными машинками Джеймса пластиковым пакетом для мусора, виднелся темный участок, испещренный пятнами плесени. В этом не было ничего необычного для сырого подвала, однако…

Пятна плесени образовывали лицо.

То же самое, которое она видела в унитазе. И на душевой занавеске.

Клэр смотрела на него, не отрывая глаз. Она понимала, как дико это будет звучать, если она кому-то об этом расскажет, – но это было реально, это было правдой. И хотя черты, которые она видела в унитазе и на душевой занавеске, были намечены так примитивно, что на первый взгляд казалось, что узнавание невозможно, это точно было то же самое лицо.

И оно ей ухмылялось.

Справа от нее, на ветхом ломберном столике, который Джулиан по какой-то необъяснимой причине желал сохранить, лежало несколько старых инструментов, которые кто-то перебирал, да так и оставил валяться без дела: плоскогубцы, молоток, отвертка. Одним плавным движением Клэр взяла со столика отвертку и решительно прошла вперед между коробками, пока не оказалась прямо перед этим жутким лицом.

Оно ухмылялось.

Подняв руку над пакетом, набитым машинками, Клэр отверткой начала соскребать лицо со стены, испытав немалое удовлетворение, когда под ее рукой оно начало исчезать. Первым движением она соскребла половину одного глаза, потом часть рта и скребла до тех пор, пока плесень не перестала походить на лицо. Но Клэр все равно продолжала скрести, хотя от того, что она с силой нажимала на отвертку, у нее начала болеть рука. Кусочки плесени, отваливаясь, падали ей в руку, а на стене появлялись белые царапины, резко контрастирующие с унылым серым бетоном стены.

Наконец Клэр сделала шаг назад. Она вспотела и от усилий, и от неподвижного влажного воздуха подвала, но, глядя на место, где прежде было это лицо, испытывала моральное удовлетворение. У нее было такое чувство, будто она добилась чего-то важного.

Выйдя из подвала, Клэр обнаружила в кухне Джулиана. Он стоял у мойки и смотрел в окно на задний двор, но, когда она вошла и закрыла за собой дверь, повернулся к ней. Несколько секунд они смотрели друг на друга, не произнося ни слова. По его измученному лицу было видно, какую боль она ему причинила, и Клэр уже собиралась извиниться, но он заговорил первым.

– Я солгал, – признался Джулиан. – Я это чувствую. И чувствовал раньше.

Эти его слова, которых она от него никак не ждала, но которым обрадовалась, были как луч солнца, прорезавший темноту. Ими он снял с ее плеч огромный груз. Она была не одна, и она не сошла с ума. Джулиан понимал, о чем она говорила. Он понимал.

Но мука на его лице была для нее невыносима, и Клэр охватили раскаяние и отвращение к самой себе. Она подбежала к нему и обняла.

– Прости меня, – всхлипывая, проговорила Клэр, крепко прижимая его к себе. – Прости.

– Ты меня тоже, – ответил Джулиан, и голос его дрогнул.

Она не была уверена, что ее вина и его вина, ее извинения и его извинения соизмеримы, но не собиралась сделать ему еще больнее, вновь заговорив о чем-то имеющем отношение к Майлсу. Возможно, его упорное нежелание говорить и их молчаливая договоренность никогда не затрагивать эту тему и были с точки зрения психологии чем-то нездоровым, но в их случае это работало неплохо, и чувство вины, которое испытывала Клэр, перейдя черту, далеко перевешивало те очки, которые она могла бы набрать в этом споре.