Суровые времена. Тьма

Госпожа, Костоправ, Бадья, Ведьмак, Масло, Лофтус, Лонгинус и Клетус вели какой-то довольно громкий, но беззлобный спор. Добравшись до них, я увидел всю Старую команду, сбившуюся тесной кучей. Ребята привели сюда Ревуна, Длиннотень и Ловца. Ревуна и Длиннотень выпустили из клеток. За Длиннотенью надзирали Нож и Мотер. Последний пребывал в полной прострации и бормотал какую-то чушь, тогда как Ревун держался настороженно и бдительно. Прабриндрах Драх неотлучно находился рядом с ним.

Но мне было не до них. Я поспешил к Старику и Госпоже, которые, присев на корточки, всматривались в разлом. Как мне показалось, за этой щелью находилось нечто, вовсе не предназначавшееся для обозрения. Едва Костоправ оглянулся посмотреть, кто к нему проталкивается, я без предисловий спросил:

— Где Нарайян Сингх?

— Он… — На физиономии Старика появилось озадаченное выражение.

Хотя судить об этом с уверенностью было трудно. На всю ораву приходился всего-навсего один факел. Его держал Лонгинус, стоявший футах в двадцати от них. Но когда я пригляделся к Старику как следует, стало ясно — выглядит он так, будто его тюкнули обухом по башке.

Я повернулся к Госпоже:

— Может, тогда ты скажешь, где Нарайян Сингх? Разве он не был одним из самых ценных твоих пленников? Разве не прикончили бы этого гада давным-давно, когда бы все зависело от одного глупого малого по имени Мурген?

Госпожа молча уставилась на меня. Складывалось впечатление, что ей хотелось нахлобучить на голову шлем Жизнедава и задать мне хорошую взбучку, но она сдержалась.

— Я вообще забыл о его существовании, — пробормотал Костоправ. — Как же это могло случиться?

— Что вообще случилось? — подхватила Госпожа. — Почему о нем речь?

Я прищелкнул пальцами.

— Потому что он смылся. Напал на дядюшку Доя со своим черным румелем. Нашел тайное логовище Ловца и освободил Дщерь Ночи. Они сбежали и сейчас наверняка прикидывают, как вернуться в дело.

Пальцы Госпожи теребили что-то на талии, словно пытаясь нащупать шелковый лоскут. Затем она непроизвольно коснулась как бы левого рукава, вместо которого на руке был стальной наруч. Она позабыла, что закована в латы, из-под которых не вытащишь румель. Вид у нее был совершенно идиотский. Такой я ее еще не видел!

Душелов, хотя она и находилась от меня дальше, чем Лонгинус со своим факелом, прекрасно расслышала каждое мое слово. И впала в бешенство. Из зашитого рта вырвалось яростное мычание, спеленутое тело забилось на носилках. Для женщины, трое суток провалявшейся связанной и с кляпом во рту, Ловец демонстрировала удивительную прыть.

— Сдается мне, Мать Обманников в последнее время становится шустрее.

Наверное, мне стоило бы попридержать язык. Костоправа аж затрясло от ярости. Госпожа справилась с потрясением лучше. Раздраженно вздохнув — ее раздражение не было направлено на кого-либо лично, — она вновь присела на корточки и вгляделась в щель. Я склонился над ней. За трещиной угадывался намек на красноватый свет.

— Он помечен, — не оборачиваясь, сказала мне Госпожа. — Его можно найти, и я займусь этим, как только мы вернемся в лагерь. А когда найду, воспользуюсь твоим советом. Он был не так уж плох.

Неожиданно Госпожа резко встряхнула головой, словно стараясь прояснить свои мысли.

— Но до чего же хитра! Я никак не думала, что она сможет проделать это со мной. Пошли.

Она нырнула в пролом в стене.

— Эй, возьми-ка свой дрын, — сказал Бадья, впихивая мне в руки знамя. До сих пор я делал вид, будто не замечаю, где оно и кто его несет. — Где ты вообще пропадал, черт тебя побери?

— Проспал подъем.

Костоправ двинулся за Госпожой. Остальные парни вроде бы и собирались последовать его примеру, но как-то вышло, что впереди оказался я. Сунул в пролом наконечник и полез туда сам. Костоправ мужик здоровенный, и ему было не так просто пролезть в щель. Но мне оказалось еще труднее, потому как мешала длиннющая орясина. В результате один конец копья оказался с одной стороны, другой, соответственно, с противоположной, а я застрял посередине. Тай Дэй с Костоправом решили мне помочь, разом ухватились за древко и принялись тянуть — ясное дело, каждый в свою сторону. Я отреагировал на помощь отборным матом.

В конце концов мне с грехом пополам удалось протиснуть свою задницу сквозь пролом и вытянуть следом знамя, после чего я смог все-таки оглядеться. Там было темно. Никакого света, кроме красноватого свечения, исходившего из трещины в полу примерно в полумиле от меня…

Смерть есть вечность. Вечность есть камень.

— Камень молчит, — промолвила Госпожа.

Это своего рода бессмертие.

Земля содрогнулась. Откуда-то сверху донесся скрежет трущихся друг о друга камней. Тяжелая тьма вздымалась над пробивавшимся красноватым светом. Люди, прибывавшие сзади, напирали, подталкивая нас троих вперед. Наконец протиснулся в щель и Лонгинус с факелом, который если и не рассеивал тьму, то, во всяком случае, давал возможность видеть, куда ставить ноги.

— Одноглазый считает, что мы идем прямиком в ловушку, командир, — продолжил я рассказ о своих ночных похождениях.

— Что за ловушка? Кто ее расставил?