Супостат

Арон Яковлевич стоял тут же, за ближним раскройным столом. Приложив деревянную линейку к темному отрезу материи, он вел по самой кромке каким-то приспособлением, от которого оставался белый, похожий на штрихи, след. Это было колесико с заточенными краями. Примерно такими повара режут раскатанное тесто. Только в данном случае оно имело острые, как у садовой ножовки, зубья.

Ардашева заметили, и закройщик повернулся.

— Вот, возьмите, — протянул костюм Клим Пантелеевич.

— Не стоило беспокоиться, — с натянутой улыбкой выговорил портной. — Я как раз собирался зайти в примерочную.

— А что сие такое? — кивая на непонятный инструмент, спросил статский советник.

— Это? Это резец. Он служит для копировки линий и знаков на одинаковые детали. Время от времени мне приходится его мелить. — Он вынул откуда-то покрытый мелом кусок картона, провел по нему несколько раз колесиком, вновь приложил к линейке и оставил белый точечный след на черной ткани. Было ясно, что расстояние между точками равнялось расстоянию между зубцами резца. — Полюбопытствуйте.

Клим Пантелеевич повертел инструмент в руках, попробовал острие шипа большим пальцем и спросил:

— А бывают другие резцы?

— Да, конечно. — Он выдвинул стол и достал еще два. — Вот эти. Один чуть больше, другой — меньше. Все зависит от фасона, мануфактуры.

— Вы их сами затачиваете?

— Нет, зачем же. Раз в месяц к нам приходит точильщик.

— Скажите, а где их можно купить?

— Во всех швейных магазинах. Самые лучшие — фирмы Solingen. Они не ломаются и служат долго. Итальянские тоже хороши. Видите название? — Шнеерзон протянул маленький резец. На его колесике читалось клеймо: «V.VOLPIFIRENZE».

— Интересная вещица. — Ардашев вернул резец и осведомился: — О несчастье, постигшем вашу хозяйку, я наслышан. И кто же теперь у вас заведует?

— Пелагея Дмитриевна — племянница госпожи Вяземской. До окончания оформления наследственных дел она является управляющей. А там видно будет. Если решит продавать мастерскую, то придется поступить на новое место. — Он вздохнул тяжело и придал лицу грустное выражение.

— А у кого же теперь кабинку примерочную заказывать? Надеюсь, вы поняли, о чем я? — спросил Клим Пантелеевич и хитро сощурился.

— А что, очень надо? — заговорщицки спросил закройщик.

— Можно сказать и так.

— На какое число желаете?

— На воскресенье, на три пополудни. Комнату займу часа на два. Естественно, с шампанским, виноградом, конфектами…

— Хорошо-с, господин Побединцев. Это обойдется вам в две красненьких… плюс расходы на угощенья. Простите-с, таков прейскурант. Куда деваться, живем-с на живую нитку.

— Превосходно! — Клим Пантелеевич вытащил из портмоне три червонца, небрежно бросил на стол и добавил: — А фамилию мою лучше забыть. Сами понимаете, семья, сплетни, ссоры…

— Не беспокойтесь. Разумеем-с, дело деликатное. Кроме меня, никто и не узнает-с, даже Пелагея Дмитриевна.

— Стало быть, договорились.

— Премного вам благодарен, — убирая банкноты в карман, засуетился Шнеерзон и вновь переменился, точно актер, игравший уже совсем другую роль.

«Господи, что делают с людьми деньги! — невольно подумал Ардашев. — Еще несколько минут назад он был слегка высокомерен, но стоило протянуть ему три червонца — он опять прежний. Так не лучше ли всегда оставаться самим собой? Тогда, по крайней мере, меньше фальши, а значит, и больше уважения среди окружающих».

И уже у самой двери статский советник развернулся и сказал:

— Да, шампанское — «Вдова Клико», шоколад — фабрики «Эйнем», виноград без косточек, и не забудьте свежую клубнику. Бокалы — непременно хрустальные. И букет алых роз. Если угодите — отблагодарю еще.

— Устроим в лучшем виде-с. Сугубая конфиденция гарантирована. Не сомневайтесь…

Клим Пантелеевич прошел в вестибюль. Надев пальто на беличьем меху и боярку, он оказался на улице.

Высокие серые здания смотрелись великанами. Как солдаты, они стояли в одну шеренгу, плечом к плечу. Мимо проезжал свободный таксомотор, и Ардашев поднял руку.

11 Откровения

«Опять пишу дневник. Пишу от отчаяния. Я не сплю уже три ночи. Устал. Все жду его, а он не приходит. Сатана куда-то исчез. Между тем ситуация развивается в весьма опасном ключе. Должен сказать, мне пришлось разделаться с этой разбалованной вертихвосткой — хозяйкой салона «Мадам Дюклэ». Но опасность моего разоблачения еще не миновала.