Суперклей для разбитого сердца

На углах находились: аптека «Гомеопатия для всех», магазин детской одежды «Ладушки», офисная многоэтажка и жилой трехэтажный дом. Дом правильнее было бы назвать полужилым, потому что на первом этаже почти все квартиры были выкуплены под офисы. Я увидела сияющие новизной вывески салона сотовой связи и кондитерской. Между ними располагалось заведение, профиль которого я затруднилась определить. Сквозь жалюзи на окнах разглядеть внутреннее помещение я не могла. Вывески над входом не было. Какие-то буквы были начертаны прямо на двустворчатой двери. Левая ее половинка была распахнута, а правая закрыта, и к ней устало привалилась полуголой спиной пышнотелая девица с прической дикобраза, страдающего стригущим лишаем: проплешины были щедро, кругами, намазаны крепким раствором марганцовки и зеленкой. Уперев голую пятку одной ноги в круглое колено другой, девица щурилась на солнце и картинно курила. Она сладострастно затягивалась сигаретой, а потом мощной струей выпускала дым на таком долгом выдохе, которого хватило бы, чтобы надуть воздушный шар. Наконец красотка размашисто бросила окурок в мусорку под высоким крыльцом, отклеилась от двери, и на открывшейся моему взору створке я прочитала странное слово: «Херская».

У меня тут же возникли самые разные предположения о том, чем занимается эта контора, но все они были, как принято говорить, «не для печати». С предположительно дурной репутацией заведения очень гармонировал впечатливший меня образ утомленной курильщицы. Да уж не бордель ли это? Или неизбитое название «Херская» носит штаб-квартира организованных сторонников однополой любви?

– Похоже, мне туда, – пробормотала я себе под нос. – Зайду, пожалуй! А если промахнусь, наведаюсь в гомеопатическую аптеку на противоположной стороне улицы: она тоже называется как-то подозрительно.

Дождавшись, пока крыльцо опустеет, я приблизилась к «Херской», поднялась по ступенькам и заглянула за левую створку двери. Я бы не удивилась, обнаружив там небесно-голубую табличку «Офис М. Цукермана», но все оказалось гораздо проще. На створке было написано половинчатое слово «Парикма».

– Парикма-херская! – обрадовавшись, провозгласила я.

У меня камень с души упал: вмиг рассеялись страшные подозрения относительно того, в каком качестве собрался принять меня господин Цукерман.

– Парикмахерская «Лилия»! – подтвердил из глубины помещения женский голос. – Вы по записи?

Я вошла в парикмахерскую и увидела за конторкой девицу-курильщицу. Она выжидательно смотрела на меня, постукивая карандашом по странице открытой амбарной книги.

– Я к Цукерману! – смело ответила я. – Мне назначено на пять.

– Присядьте, подождите, Микки еще занят, – девица указала мне на мягкий диванчик и потеряла ко мне интерес.

Я уселась и с интересом оглядела небольшой аккуратный салон. Недостатка в клиентах заведение явно не испытывало, все кресла, которые я могла видеть, были заняты. На диванчике, кроме меня, дожидались своей очереди еще две дамы. Они с напряженными лицами листали иллюстрированные журналы, то и дело украдкой поглядывая на ближайшую мастерицу. Парикмахерша была занята сооружением на голове клиентки сложной прически с вкраплением костяных бусин, мелких перьев и клочков меха. По всему видно было, что работа еще далека от завершения, однако даже в таком промежуточном состоянии она производила большое впечатление. Примерно так могла выглядеть голова Чингачгука, если бы ее прямо в традиционном уборе из орлиных перьев ненадолго опустили в барабан стиральной машины с центрифугой.

– Дамы, кто ко мне? – вопросил бархатистый мужской голос.

Я обернулась и замерла от изумления. В арочном проеме, ведущем в глубь салона, горделиво высился… Чингачгук! Смуглый черноглазый парень с орлиным носом, но, правда, без орлиных перьев на голове. Зато волосы у него были, как у настоящего индейца – длинные, прямые, черные, как вороново крыло.

– Вот она, Микки! – дикобразистая девица-администраторша указала щедро нарощенным ногтем на меня.

– Это я, я! – вскочив на ноги, я закивала головой.

Цукерман задержал на ней взгляд, хмыкнул:

– Фанатка?

– Да, это я вам звонила.

– Да уж, понятно, наши-то клиентки щетки на головах не носят! – Микки бесцеремонно взял меня за подбородок и покрутил мою голову из стороны в сторону, критически осматривая прическу.

В этот момент я лишена была возможности разговаривать, а не то не удержалась бы от какого-нибудь ехидного ответа. Щетки они на голове не носят, подумать только! А разворошенные птичьи гнезда с останками разорванных в клочья хомячков – это пожалуйста!

– Ну, пойдем! – Микки потащил меня в свою пещеру.

– Ой, нет, я не хочу стричься! – испуганно выкрикнула я, решительно не желая стать обладательницей оригинальной прически в экологическом стиле.