Суперканны

Махнув рукой, Гальдер отмел мои обвинения. Он произносил слова, будто затверженную личную мантру.

— Гринвуд стал отстреливаться… он научился обращаться с оружием. В конце он уже ничего не боялся, и ему было все равно, если все станет известно. С ним в «Эдем-Олимпии» что-то произошло, и он пытался исправить случившееся. Его не волновало, что о нем будут говорить…

— Фрэнк, постойте… Кто его застрелил?

Я попытался снова забраться в машину, но Гальдер закрыл пассажирскую дверцу. Он швырнул конверт с фотографиями через открытое окно, и лицо его впервые за весь день было абсолютно спокойно.

— Я его застрелил, мистер Синклер. Я был новичок, и мне говорили, что я должен делать. Я был настолько перепуган, что ничего не соображал. Во всей «Эдем-Олимпии» был один человек, который мне нравился, — Дэвид Гринвуд. А я его застрелил.

Глава 24 Кровь не скроешь

Обмахиваясь, словно веером, плотным коричневым конвертом, я смотрел, как «рейндж-ровер» катится по дорожке под платанами. Его темный кузов оказывался то на свету, то в тени, а временами становился почти невидимым — оптическая иллюзия, которая, казалось, была частью всеобщего обмана, затеянного «Эдем-Олимпией». Я уважал Гальдера за его признание и сочувствовал ему, но мотивы его по-прежнему были мне не ясны. Уайльдер и Пенроуз использовали этого печального молодого мулата, чтобы снабжать меня свежей информацией. Они заставляли меня прыгать с одного расшатанного камня мостовой на другой, не сомневаясь, что я буду заглядывать в каждую подозрительную дыру на моем пути.

Но у Гальдера были и свои собственные планы. Он использовал экскурсию по местам убийств, чтобы спровоцировать себя, подготовить эмоциональную почву для признания, но гнев его был обращен на «Эдем-Олимпию». Я мог себе представить, что Пенроуз испытывал тайное удовольствие, отправляя убийцу бывшего коллеги и, возможно, любовника Джейн в наряд для обеспечения нашей безопасности. Я вспомнил, как Гальдер перебросил мяч через бассейн, а потом плюнул в воду неподалеку от насосной — где, возможно, рухнул без сил Гринвуд, добравшись до виллы от здания «Сименс». Гальдер — этот новичок в хрустящей, с иголочки, униформе, ошарашенный размерами своего жалованья и перспективами пенсии, — пошел бы ему навстречу, но тут последовал приказ: стрелять на поражение. «Эдем-Олимпия» использовала его, но, убив Гринвуда, он стал знаменитостью и теперь в свою очередь начал извлекать из этого выгоду.

Но если верить Гальдеру, то Гринвуд в последние секунды перед смертью отстреливался. Гальдер, конечно, дрогнул, но нервы у него выдержали, и он сделал то, что ему было сказано. Я взглянул на крышу автомобильной парковки и увидел охранника у парапета — он поднес ладонь козырьком ко лбу и провожал взглядом «рейндж-ровер» Гальдера. Он без всякой иронии отдал честь, демонстрируя то же почтение к Гальдеру, что я видел и у других охранников. Гальдер мог заслужить уважение этих грубых и расистски настроенных людей, только убив Гринвуда.

Я вышел из лифта парковки на раскаленную крышу — ристалище солнца и смерти. В зеркальной стене офисного здания я увидел собственное отражение — рассеянный турист, который открыл не ту дверь и оказался в тревожной тишине, повисшей над ареной перед началом корриды. Охранник по мостику удалился в прохладу вестибюля. Я махнул ему рукой и подошел к парапету, делая вид, что разглядываю покрытые зеленью холмы парка.

В парапете я насчитал следы еще трех пуль — каждое отверстие было рассверлено и залито цементом, а потом заделано покрытием из крупного песка. Было сделано шесть выстрелов — полный барабан крупнокалиберного револьвера разрядили с небольшого расстояния.

С крыши я по лестнице спустился вниз — там было на зависть прохладно. Пробираясь между припаркованных машин, я направился в юго-западный угол, где с крыши шел водосток.

В отверстии над моей головой металлическая скоба удерживала пластиковую трубу, раструб которой был обработан пескоструйкой. Соединение находилось в шести футах от меня, вне пределов моей досягаемости, даже если бы я встал на крышу машины, но вторая скоба располагалась в нескольких дюймах над полом и закрепляла уходящую вниз трубу в вертикальном перекрытии под ней. Я вытащил из кармана ключи от «ягуара» и, найдя на них плоскую кромку, начал откручивать винт, чтобы ослабить соединение между двумя трубами.

На лестнице послышались чьи-то шаги — быстрый стук каблуков торопящегося молодого мужчины. По бетонному полу парковки шел японец в синем костюме — это был атрибут администрации — и с кейсом в руке. Я притаился за задним крылом близстоящего «сааба» и дождался, когда японец сядет в свою спортивную машину. Осмотрев свои зубы и язык в зеркале заднего вида, он завел двигатель и (задним ходом) выехал с парковочного места; в реве его глушителя слышалась сила и уверенность.