Суперденьги

Студент-радикал: А знаете, в чем проблема? Проблема в том, как мы на все это смотрим. Нас волнует только право собственности.

На юридическом факультете, например, говорят о гражданских правах. Мы объективны, но, может быть, объективность — это уже перебор? Неужели наша единственная цель — объективно измерять то, что измеримо?

Вторым сигналом стала Резолюция. Как я уже сказал, это были эмоциональные времена. Школа бизнеса проголосовала за Резолюцию, а затем на правах рекламы опубликовала ее текст в Wall Street Journal. Резолюция требовала вывода американских войск из Юго-Восточной Азии, что, в общем-то, вполне обычно для студенческих призывов тех лет. Но это была Гарвардская школа бизнеса, прореспубликанская всегда и такая же в 1968 г., но более всего поражал язык Резолюции:

Мы осуждаем администрацию президента Никсона за ее представления о человечности [ее представления о человечности?] и американском обществе. Эта администрация:

1. Считает тревогу и беспорядок в обществе результатом влияния «бездельников» и «избалованных снобов».

2. Отказывается признать обоснованность сомнений в том, что темнокожие американцы и другие угнетенные группы могут добиться правосудия.

3. Не желает переориентироваться на трансформацию американского общества в соответствии с целями максимальной самореализации каждого человека и гармонии человечества и природы.

Гармонии человечества и природы?

Я спросил бывшего декана и председателя приемной комиссии насчет этой гармонии человечества и природы. Когда и как все это проникло в школу бизнеса?

— Не знаю, — сказал он. — Наверное, это значит, что они не собираются работать в Procter &Gamble и выпускать стиральные порошки, которые не растворяются полностью и загрязняют наши озера. Они вообще не хотят работать на большие компании — во всяком случае так они заявляют. Хотел бы я послушать, что они скажут через пару лет. Большие компании, как они уверяют, относятся к ним как к неодушевленным предметам. В 1950-е гг. здешние ребята мечтали добраться до верхнего эшелона Procter &Gamble. В 1960-е все рвались в финансы.

— В прошлом году, — сказал я, — все мои студенты хотели сразу после выпуска работать в хедж-фондах. Они не желали слушать о зарплате даже в $20 000 в год, потому что собирались превратить $5 млн в $10 млн за год и получить свои 20 %. Я обычно приветствовал их так: «Доброе утро, жадные маленькие негодники».

— Ребята в 1950-е, — сказал бывший декан, — хотели управлять Большой компанией. А в 1960-е каждый хотел стать Дэнни Лафкином, сделать кучу денег к 40 годам и потом баллотироваться в сенат.

— А сейчас?

— А сейчас у них мозги набекрень. Я никогда не видел такого сумасшествия. Не думаю, что большие компании осознают, что происходит. Может быть, список Fortune 500 обойдется без выпускников Гарвардской школы бизнеса, но думаю, что либо одной, либо другой стороне придется пойти на компромисс.

Недавно я снова встретился с тем же бывшим деканом. Он вел занятия по популярному у студентов предмету, и я спросил его, есть ли какие-нибудь перемены? Массовая журналистика уверяла, что «все вернулось к норме», что бы эта фраза значила? «Рейдеры Нейдера» утонули в массе абитуриентов, а юные студенты юрфака выстраивались в очередь, когда на интервью приезжал представитель адвокатской фирмы Sullivan and Cromwell. Поговаривали, что pro bono^[35] пришел конец. Студенты-юристы даже не хотели слышать о «социальных» предметах. Их интересовали Налоги, Трасты и Компании. А как с этим в школе бизнеса? Настроены ли ее студенты по-прежнему против больших компаний? Или большие компании сами немножко прогнулись?