Супербомба

Дальше, в двухстах метрах от поста, уже начались заборы каких-то производственных дворов или баз. Здесь неприятности могли бы возникнуть из-за собак, потому что в каждом таком дворе имелись свои собаки, и они в ночное время неприветливо относились к проходящему мимо чужаку. Но все ворота были закрыты, а перебираться через забор у меня ни желания, ни необходимости не было. И потому на собак я внимания обращал мало, позволяя им будить сторожей, к их вероятному неудовольствию. Так и добрался до поворота дороги, ведущей к коллективным садам, но опять же дорога была прямая, и при этом неровная, с многочисленными подъемами и спусками, и из какой-то ложбинки вполне могла появиться машина и осветить меня. И потому я пошел не по дороге, а рядом, за обочиной, а в трехстах метрах от будки дежурных казаков, едва уловив по ветру запах сивушного самогона, наполнивший округу, свернул в сторону. Этот путь был изучен не мной, но специально для меня, и подготовлен для работы.

Ненатоптанная тропинка вывела меня к забору из сетки-рабицы, натянутой на металлические трубы. Высота забора чуть больше двух метров. Перебираться через него неудобно, потому что сетка-рабица слаба в отношении жесткости. Однако ее вполне можно растянуть и отогнуть снизу. В густой и высокой траве незаметен лаз, для меня подготовленный согласно плану предварительных оперативных мероприятий. Удобно работать, когда каждый твой шаг заранее просчитан и определен и другие люди убрали все камни с пути, чтобы ты не споткнулся. Но это привычное для нас удобство создается тщанием и старанием многих тех, кто готовит операцию, сам оставаясь вне ее, и вне похвал и наград, если таковые бывают...

Я быстро преодолел лаз и сейчас уже не испытывал желания бежать бегом. Изот обещал договориться с Хомой относительно моего проживания в дачном домике и, возможно, сейчас уже позвонил. Я Изоту не возразил. Пусть договаривается, хотя я сам с Хомой уже договорился об этом же еще до выезда с места. И даже получил в руки ключ и разрешение пользоваться подушкой и одеялом, спрятанными внутри дивана. Единственное условие, поставленное хозяином, образцовый порядок в месте временного проживания. Для меня это было естественным положением вещей, поскольку даже дома я к порядку и чистоте относился трепетно, и потому на такое условие ничего возразить не мог. И сейчас, добравшись до домика в темноте, открыл дверь ключом и вошел, оставив обувь у двери. Свет я зажег только на короткое мгновение, чтобы сориентироваться в непривычной пока обстановке. Но сориентировался быстро и не думаю, что привлек светом чье-то внимание, поскольку от будки дежурных казачков домик Хомы виден не был. А самим казачкам, занятым изготовлением самогона в промышленных, надо полагать, масштабах, не до того, чтобы совершать обходы охраняемой территории.

Так же в темноте я устроил себе постель и улегся отдыхать, чувствуя уже, что отдых мне необходим. Перед тем как заснуть, попытался проанализировать ситуацию с пресловутым ментовским кошельком, но ни до чего умного не додумался. Это естественно, поскольку, не имея кошелька в руках, и невозможно было бы сделать какой-то конкретный вывод. Да, скорее всего, и имея в руках этот кошелек, получить озарение тоже удастся едва ли. С этими мыслями я заснул, как и следует засыпать в подобной ситуации, настороженно и готовый проснуться сразу по первому же подозрительному поводу.

* * *

Повод пришел, судя по всему, уже глубокой ночью. Не глядя на часы, я понял, что ночь за окнами глубокая и утро скоро должно заявить о своем приближении наглядно. Но взгляд в окно как раз и заставил меня понять, что пришел именно повод проснуться, потому что из-за стекла кто-то пытался посмотреть внутрь дома. Хорошо еще, что не хватило сообразительности сквозь стекло фонариком посветить, иначе луч фонарика как раз бы мне в глаза угодил.

Рассмотреть лицо в темноте я не сумел – темно, да и скрылось оно достаточно быстро. О том, что садовые домики частенько грабят, я слышал многократно. И происходит это на всей территории России. По причине времени года больше в саду грабить было нечего. И, напросившись на право ночевать здесь, я тем самым как бы взял на себя и некоторую долю ответственности охранника. У меня не возникло мысли, что кто-то ищет здесь персонально меня. То есть мысль возникла, но я сразу отбросил ее как малореальную. Такое было возможно только в случае, если бы Изот сдал меня ментам. А ему сдавать меня теперь просто опасно, поскольку я мог бы заявить, что именно Изот организовал нападение на остановивший меня ментовский патруль. О том, чтобы сдал меня Хома, и речи быть не могло. Не тот Хома человек. Да и менты повели бы себя более умно, зная, что я в доме. По крайней мере, не стали бы в окна заглядывать.