И одновременно, как спортсмен хороший, Рустаев понимал, как необходимо взять себя в руки и сосредоточиться только на одном, чтобы не допустить ошибку – не сорваться со стартовой линии раньше времени и не опоздать, когда другие момент поймают. Но он сосредоточиться не мог, потому что не мог не думать о жене, лежащей сейчас там, далеко, за две тысячи километров от него, под аппаратурой искусственного поддержания жизни. И еще знал, что вечно она так пролежать не может. Необходимы деньги на операцию. Он даже живо представлял себе, как Ольга тихим голосом говорит врачу: «Мужу скажите. Веня все может». Она всегда была уверена в нем, всегда считала, что он может все. И даже его этими словами заставляла делать то, что он сам сделать не мог. Но после ее слов делал. Она была уверена в муже. Уверена в том, что он – единственный человек, который может ее спасти. А он только два часа назад держал в руках сумму, вполне достаточную, чтобы оплатить и операцию, и перевозку. Испытывал желание взять, но не взял. Кроме того, капитан Вениамин Рустаев, подписывая протокол досмотра и прилагаемый к нему акт, не мог не обратить внимания на то, что старший лейтенант Каширин не вписал в акт почти двести тысяч долларов, что были найдены в больших и многочисленных карманах Алиахмета Садоева. Более того, Рустаев видел, как старший лейтенант время от времени шептался то с одним офицером группы, то с другим, а после этого ловил на себе непонятные или, наоборот, очень даже понятные взгляды этих офицеров... И естественным было предположить, что разговор шел о деньгах и о жене капитана. Деньги террориста и убийцы могли пойти на спасение жизни Ольги. Их просто необходимо было взять, и никто бы слова не сказал... Никто бы просто
При этом капитан Рустаев прекрасно понимал, как опасны прецеденты. Здесь случай очевидный. Потом у кого-то может произойти случай чуть менее очевидный. Потом все менее очевидные. А потом это перерастет в способ заработка, который невозможно будет контролировать. В условиях боевых действий это происходит, и на это смотрят сквозь пальцы. Здесь тоже идут боевые действия, и в то же время – нет. И потому создавать прецедент Рустаев опасался. Но деньги тем не менее ему были нужны непременно, и другого пути добыть их у него не было. Отсюда и растерянность, и путаница мыслей в самый ответственный момент операции.
За окном послышался быстро приближающийся звук автомобильного двигателя, потом взвизгнули тормоза. Тормозные колодки на всех машинах меняли накануне операции, и у всех тормоза поскрипывали. Но Рустаев знал, кто приехал. Старший лейтенант Каширин привез Агента 2007, и это сразу отвлекло капитана от болезненных мыслей. Сережа уже был настроен на работу, что читалось в его глазах.
Здесь же, в бараке, отведенном спецназу, сидел за ноутбуком и лейтенант из группы подполковника Ставрова. Ноутбук через систему GPRS был постоянно подключен к спутнику контроля за телефонными разговорами, и лейтенант из-за стола не выходил, ожидая нового сигнала.
– Народ свой разогнал? – спросил Бравлинов, обратив внимание, что в бараке присутствует только половина группы.
– Присматриваются к казино, встречают «наружку», приглядывают за Севастьяновым. – Рустаев с ходу начал вводить старшего лейтенанта в курс дела. – Есть интересное новое сообщение. Я тебе, кажется, говорил, что по просьбе подполковника Ставрова взяты под контроль все самолеты «L-200» на территории России. Так вот. Из Брянской области в соседнюю с нами область с коммерческим рейсом вылетела одна такая машина. Странный рейс. Слишком далеко для такого самолета. Скорость мала – лететь придется долго. Ему дважды придется дозаправляться. Какой может быть цель, если только этот полет имеет отношение к нашему делу?