Suora Scolastica

Хоры для монахинь в церкви Сан-Петито были украшены и позолочены с величайшей роскошью. Многие из благородных монахинь сделались бы к концу своих дней наследницами всего родового имущества, если бы не данный ими обет нищеты; в совестливых семействах было в таких случаях принято в течение всей, обычно не очень долгой, жизни монахинь уделять им четвертую или шестую долю доходов с того имущества, которое им могло бы достаться.

Все эти деньги шли на украшение мирского отделения церкви и хоров, где монахини молились и выстаивали службы. В Сан-Петито хоры для монахинь были отделены от той части церкви, куда допускалась публика, золоченой решеткой высотой в шестьдесят футов.

Для церемонии очной ставки была распахнута огромная дверь этой решетки, которую можно открывать только в присутствии неаполитанского архиепископа; все титулованные дамы были допущены на хоры; в мирской части церкви было установлено кресло архиепископа и отведены места для нетитулованных дворянок и для мужчин, а за цепью, протянутой поперек церкви около дверей, — для всех остальных верующих.

Огромный занавес из зеленого шелка, который закрывает всю внутреннюю сторону решетки с огромным сияющим вензелем Мадонны из золотого шитья шириною в четыре дюйма, был перенесен в глубину клироса. Там его подвесили к своду и затем подняли. Аналой, за которым говорила сестра Схоластика, помещался позади той части свода, где был прикреплен большой занавес, и в ту минуту, когда Схоластика кончила свое весьма краткое показание, этот занавес, упав сверху, быстро отделил ее от зрителей, что величественным образом завершило церемонию и оставило во всех сердцах чувство страха и грусти. Казалось, молодую девушку навеки разлучили с живыми людьми.

К большому неудовольствию прекрасных дам неаполитанского двора, церемония очной ставки продолжалась всего один миг. Никогда еще юная Розалинда не была, выражаясь языком придворных дам, более «эффектна», чем в этой скромной одежде послушницы. Она была так же хороша собою, как прежде, когда она сопровождала свою мачеху, княгиню де Биссиньяно, на придворные балы, а лицо ее казалось гораздо более трогательным: она сильно исхудала и побледнела.

Голос ее прозвучал чуть слышно, когда после Veni creator[10] на музыку Перголезе, пропетого всем монастырским хором, Схоластика, упоенная любовью и счастьем оттого, что она вновь созерцает своего возлюбленного, с которым она уже почти год не виделась, произнесла следующие слова:

— Я не знаю этого человека, я его никогда не видела.

Министр полиции пришел в ярость, услышав ее слова и увидев, как опустился занавес, чем внезапно и даже нелепо завершилось внушительное зрелище, которое он хотел устроить придворным. Когда министр уезжал из монастыря, страшные угрозы срывались с его языка.

Когда дон Дженнарино вернулся в тюрьму, его осведомили обо всем, что сказал министр. Друзья не покинули его; но не любовь Дженнарино возвышала его в их глазах: ведь если мы не верим страстной любви, о которой сообщает нам под секретом человек нашего возраста, мы склонны обвинить его в фатовстве, а если верим, то мы ему завидуем.

Дон Дженнарино в отчаянии заявил своим друзьям, что, как человек чести, он обязан спасти сестру Схоластику от опасностей, которые ей грозят; это и произвело столь глубокое впечатление на его друзей.

У сторожа тюрьмы, в которую заточили дона Дженнарино, была очень красивая жена; она напомнила покровителю ее мужа, что тот давно уже просил исправить наружные стены тюрьмы. Это обстоятельство было всем известно и не могло возбудить сомнений.

— Так вот, — прибавила красавица, — ваше сиятельство может воспользоваться этим всем известным обстоятельством и пожаловать нам награду в тысячу дукатов, которая на всю жизнь сделает нас богачами. Друзья дона Дженнарино де Лас-Флореса, заключенного в тюрьму только по подозрению в том, что он проник ночью в монастырь Сан-Петито, где, как всем известно, самые знатные вельможи Неаполя имеют любовниц, к которым они, можно с уверенностью сказать, прокрадываются по ночам, — друзья дона Дженнарино, говорю я, предлагают мужу тысячу дукатов, чтобы он дал ему возможность убежать. За это мужа посадят в тюрьму на две недели или на месяц; мы просим вашего покровительства, чтобы его не уволили окончательно и вернули ему через некоторое время его место.

Покровитель нашел удобным такой способ крупного награждения и согласился.

То было не единственное одолжение, оказанное молодому узнику его друзьями. У всех у них были родственницы в монастыре Сан-Петито; молодые люди удвоили расположение к ним и превосходно осведомляли дона Дженнарино обо всем, что происходило с сестрой Схоластикой.

Следствием их услуг было то, что в одну ненастную ночь, после двенадцати часов, когда яростный ветер и проливной дождь оспаривали, казалось, друг у друга владычество над улицами Неаполя, Дженнарино вышел из тюрьмы просто через дверь, а сторож принялся разрушать тюремную террасу, через которую, как все должны были думать, убежал заключенный.