SUNSET

На первой нас было четверо: Картеры, я и Джеффри. Блейк приобнял меня и скорчил смешную рожицу, а Элис с блондином поцеловались, поэтому на следующей фотке мы с брюнетом приняли недовольный вид и вздернули носы. А на третьей я неловко улыбнулась в камеру и пожала плечами, обнажая губы. И только сейчас я присмотрелась на фотографию, именно на третью. Блейк, отвернувшись от влюблённой парочки, устремил свои глаза на меня и словно был загипнотизирован. Он не сво… Черт, Энни, прекрати! Ты ему не нравилась никогда! Это всего лишь игра, правила которой тебе никто не рассказывал.

— Даже на фотографии ты подучился идеальным, а так, милый, не бывает, — прошептала я, пальцем проводя по лицу парня. Затем сняв с доски, бросила в самый дальний ящик стола и с разбегу бросилась на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Но в темноте я не заметила лежащий на одеяле красный блокнот и поэтому ощутила неудобства на ноге. Притянув коленом тетрадь, я взяла ее и бросила со злостью на дверь. Она, ударившись, упала с глухим стуком на пол.

Я неожиданно ощутила гнев на весь этот мир, на брюнета, что бросил меня, на саму себя, что привязалась к нему и вступила в игру «любовь». Какой же нужно быть дурой, чтобы открыт душу какому-то парню. Я со всей силой ударила кулаками о мягкую поверхность и закричала, что чуть голос не сорвала, и вновь зарыдала, обнимая подушку. Насколько я была слабой, легко представить.

***

Каникулы подходят к концу.

Мне совсем не хочется возвращаться в школу. Наверное, уже все ученики старшей школы Джорджа Вашингтона знают правду. И от этого становится тошно.

Я съёжилась от сквозняка, который я устроила в своей комнате. Открытое окно и дверь освежили мою комнату. Я все эти дни не выходила из своей пещеры и даже закрылась на ключ, изредка выходя по нужде, пока родители не были дома или же были заняты. Мама пыталась со мной поговорить, но я говорила, что завалена дополнительными заданиями по школе или же придумывала что-то ещё. От этого родители ругали меня, что я ничего им не рассказываю.

Но сегодня из терпению пришёл конец. Отправив вместо себя Тома, они попытались меня выгнать из дома, чтобы я купила кое-какие продукты к сегодняшнему вечеру. Я попробовала вытолкнуть из комнаты младшего брата, но все было тщетно: он сначала запрыгнул на мою кровать и отказывался двигаться, затем, когда я, собрав все силы в кулак, подняла его, сполз с рук и схватился за мою ногу.

— Том, прекрати своё ребячество, — сказала я в который раз и попыталась шевельнуть ногой. Но Томми очень хорошо приклеился к ней, что при одном движении я чуть не свалилась вперёд, прямо лицом к полу. После той ночи я плакала несколько раз, пытаясь спрятать свои крики в подушку. Потом почувствовала равнодушие ко всему, что когда-то волновало меня. Но сегодня, увидев брата, я словно на миг вернулась к самой себе. Но только на некоторое время, пока пыталась скинуть со своей ноги тяжелого мальчика. — Я никуда не пойду.

— Пойдёшь, Энни, пойдёшь. И купишь мне карамельные конфеты. И сладкие трубочки. И…

— И ты закинешься прямо сейчас, — грубо говорю я и пытаюсь сделать шаг, но в эту же секунду я все-таки падаю на ковёр, успев вытянуть руки вперёд, смягчая падение. Перевернувшись на спину, я посмотрела на потолок, но тут перед лицом появилась голова мальчишки с лохматыми волосами. — Чудик, слезь с меня!

— Не слезу, пока ты не согласишься выйти на улицу.

— Это плохая идея, Томми.

— Не называй меня так, — возмутился младший брат, не слезая с меня.

— Да ты ещё ребёнок, поэтому буду тебя так называть, — в ответ изобразила его тон. Он недовольно посмотрел на меня. — Повторяю ещё раз: слезь с меня!

— Не мечтай.

— Ты чего дерзишь? Ну, малявка, слезай и вали из комнаты.

Я отталкиваю младшего брата на ковёр и начинаю поднимать корпус, чтобы наконец встать на ноги и уж точно выгнать мальчика за дверь. Настроения нет, а то грубить родственнику не очень хочется, но меня вынуждают.

— Но мама просила… — начинает Том, вставая тоже с пола и стряхивая невидимую пыль. — Она переливает, а так ты бы немного подышала свежим воздухом. А то торчишь в четырёх стенах, как заложница.

— А если я и есть заложница…

— Что? — не понял брат, удивлённо поднимая брови и не сводя с меня глаз. — Энни?

Я закусила губу, отворачиваясь к открытой входной двери, где стояла мама с глубокой тарелкой, где помешивала тесто деревянной ложкой. Вопрос так и не прозвучал с ее уст, и теперь мне остаётся только догадываться, что она хотела спросить.

— Ладно, — пауза, — Том меня убедил, мам, что мне следует прогуляться немного, отдохнуть от нудных заданий. Том очень… очень прав. Абсолютно.

Мама улыбнулась, чтобы я не смогла заметить некую грусть, пробежавшую на миг. Но я была очень внимательной к деталям, так что она не смогла меня провести.

***