Сундук с серебром

В конце сентября Мицка родила сына. «Теперь случится то, чего я все время боялась», — думала она, мучаясь в родовых схватках. Но ничего не случилось. Муж был воплощением любви и заботливости. Купил курицу и сварил ей суп. Склонившись над новорожденным, чмокал губами и говорил ему что-то ласковое. Потом принес Тинче и показал ему маленького братца с удивительно живыми глазенками.

— Как мы его назовем? — с улыбкой спросил он побледневшую Мицку.

— Как хочешь.

— Пусть будет Яка, а?

Жена молча смотрела на него. В ее печальном взгляде была мука. Смеется он над ней, что ли? Но в его ясных глазах не было никакой задней мысли.

— Ну, что ж, — сказала она. — Один из сыновей должен носить твое имя.

Якец попросил Дольняка быть крестным отцом. Потом он зашел в трактир и взял на двадцать крейцеров хлеба и стопку водки.

Трактирщица смерила его проницательным взглядом.

— Ну, как мальчик? — спросила она.

— Здоров, слава Богу! — ответил ей Якец. — И Мицка тоже.

Заплатив за хлеб и водку, он смущенно откашлялся и попросил:

— Не пошли бы вы к нам крестной матерью?

Трактирщица помолчала.

— А что, больше никто не соглашается? — проговорила она наконец.

— Я еще никого не просил.

Якец почувствовал себя оскорбленным. Он был не настолько глуп, чтобы не увидеть в словах трактирщицы ядовитой насмешки. Он решил больше не унижаться. Не хочет, не надо! Он найдет другую крестную. Выпив стопку водки и увязав хлеб в узелок, он встал из-за стола.

Трактирщица поняла, что Якец обижен ее отказом. Да и не принято отказываться, когда в крестные матери приглашают. Что скажут люди?

— Ладно, приду, — сказала она. — А когда крестины? Сегодня после полудня?

— Да.

Когда после крестин священник стал записывать новорожденного в церковную книгу, лицо его было необыкновенно строгим.

— Отец? — бормотал он себе под нос. — Якоб Жерьюн, — записал он, не дожидаясь ответа.

Трактирщица многозначительно усмехнулась.

Они вышли на улицу. Якец был рад, что все кончилось.

— Зайдемте в трактир! — пригласил он.

— Нет, пошли прямо домой, — ответил крестный отец, — поздно уже, нужно засветло добраться до дому.

Но темнота тут была ни при чем. Якец чувствовал это скорее сердцем, чем понимал разумом. Ну, что ж, если они не желают, он не станет уговаривать. Хоть бы у него никогда больше не возникала надобность в людях!

Всю дальнюю дорогу домой он молча шел за кумом и кумою. Карман ему оттягивали не потраченные на угощение деньги. Но не они его мучили. Мучил его тугой узел, в который сплелась его жизнь и который он не мог ни распутать, ни разрубить.

17

Лежа в постели, Мицка взглядом следила за мужем. Она не видела в нем ни малейшей перемены. То же заботливое лицо, тот же тихий голос и усталые от недосыпания глаза, как и два года назад, когда родился Тинче.

Иногда Якец втайне раздражал ее: настоящие мужчины так себя не ведут! Кроме того, у нее все время было тревожное ощущение, что его мягкость только маска, за которой он скрывает свои тайные намерения. А их она очень боялась. Неизвестность пугала больше всего. Над ее головой сгущались тучи, и гроза была готова вот-вот разразиться.

Приход матери не обрадовал, а испугал ее. Вся кровь прилила ей к лицу, едва из горницы донесся знакомый голос. Она закрыла глаза и сделала вид, что спит.

Мать вошла в боковушку тихонько, словно боялась разбудить больную. Мицка не выдержала и открыла глаза. Лицо матери было серьезным, она не улыбалась, как в тот раз, когда пришла навестить ее после рождения первого ребенка.

Она села на край постели и взглянула на дочь. Казалось, она с трудом сдерживалась, чтобы не сказать то, что у нее вертелось на языке. Она ждала, что разговор начнет Мицка. Но та молчала, и несколько минут они безмолвно смотрели друг на друга. Наконец мать положила Мицке ладонь на лоб.

— У тебя жар, — сказала она. — Это нехорошо. Ты должна беречься. Мицка больна? — спросила она Якеца, который в эту минуту вошел в боковушку.

— Она ни на что не жаловалась.

Мать пристально вглядывалась в Якеца, стараясь на его лице прочесть то, что ее тревожило. Но оно говорило не больше чистого листа бумаги. Женщина снова устремила взгляд на Мицку. О новорожденном она ничего не спрашивала.

— Хотите посмотреть маленького Якеца? — обратилась к ней дочь, когда муж вышел из боковушки.

Мать услышала в этом вопросе неприкрытый упрек, вздрогнула и оглянулась на ребенка.

— Вы его так назвали?

Укутанный младенец лежал на сундуке рядом с кроватью матери. Откинув пеленку, мать увидела маленькое красное, сморщенное личико.

— Здоровый, видно, — медленно проговорила она, чтобы хоть что-то сказать.

— Здоровый, — ответила Мицка.

Мать разглядывала спящего ребенка, пытаясь определить, кто же его отец, потом прикрыла головку младенца пеленкой, и опять воззрилась на дочь. Какое-то время они смотрели друг на друга, безмолвно задавая вопросы и так же безмолвно отвечая на них. Мицка не выдержала упорного взгляда матери, отвела глаза и подняла их к потолку.

На этом все и кончилось.