Сундук мертвеца. Путь Базилио

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

Паранормам присущ как крайний индивидуализм, так и высокий уровень солидарности. И то и другое связано с их особым положением в экономическом и социальном полях. С одной стороны, сам характер паранормальных способностей затрудняет их совместное использование. Как правило, паранормы – одиночки, работающие среди т. н. нормалов и зависящие от них. С другой стороны, крайне высокая востребованность паранормов приучила их к тому, что они не видят друг в друге конкурентов или соперников за место под солнцем. Зато они сталкиваются со специфическими проблемами, начиная с обывательских предрассудков и кончая насилием со стороны отдельных лиц или структур. По этим вопросам в среде паранормов существует консенсус, который они активно продвигают в «нормальном» обществе.

Характернейшим моментом является отношение к новициям. «Дикий» паранорм, случайно обнаруживший у себя способности, в подавляющем большинстве случаев может рассчитывать на признание со стороны себе подобных, помощь с адаптацией и позитивное отношение. Сам же момент обнаружения параспособностей у новичка может обернуться настоящим чествованием.

Пипинький В. В. Очерки социологии субкультурных меньшинств. Директория: Наука, 251.

Буратине достался хороший билет: место было в самой серёдке.

За его спиной вяло дышал зал – около сотни разномастных существ. Слева от бамбука устроилась целая свора псиц, суетливых и пахучих. Они шептались, подлаивали друг на друга и нервно хихикали. Справа сидела на корточках огромная кенга, по виду – корпоративная менеджерка. Сумка на животе была занижена по последней моде, так что сосок торчал на всеобщее обозрение. Нервная кенга всё время его теребила, подёргивала, покручивала. Буратину это раздражало, и он стал пялиться на сцену, где два жука устанавливали огромный барабан. Горбатый гозман принёс позвякивающие тарелки. В углу сцены пупырчатая жаба, опасно раздуваясь, проверяла контрабасовую тубу. Та блистала начищенной медью и издавала утробные рыки.

Всё это забавляло бамбука минуты три-четыре. Потом ему надоело, и он стал пялиться наверх, где было широкое круглое отверстие, затянутое прозрачной плёнкой. На самом краю сидел бэтмен и пялился вниз.

Тут нос Буратины уловил запах попкорна, а уши – хруст. Обернувшись, он увидел газель, ещё молоденькую, но уже круглобокую и жопастенькую. Не поднимая глаз, она увлечённо доставала языком из огромного бумажного ведёрка жареную кукурузу и ею хрумкала.

У деревяшкина тут же взвыл желудок и одновременно зашевелился сучок в штанишках. Ему ужасно захотелось отнять у газели жрачку, а её саму – взъебнуть: он любил жопастеньких. Не в силах сдержать плотские позывы, – в воздержании он был вообще не силён – бамбук потянулся к ведёрку. И, естественно, ткнулся носом в газелью мордочку.

Та отпрянула, чуть не рассыпав попкорн. Потом подняла на него испуганные глаза.

– Слы, па-адруга, – страстно зашептал Буратина, – у меня на тя чё-та вскочило. Давай в уголочек? У меня твёрдый, – похвастался он.

– Что вы себе позволяете? – возмутилась газель. – Никуда я с вами не пойду!

– Тады хоть пожрать, – предложил бамбук альтернативу. И, не дожидаясь реакции, выхватил у неё из рук вожделенное ведёрко.

– Ой… да как это так… да я сейчас… – газель судорожно вдохнула, собираясь с духом, чтобы закричать караул. Но деревяшкин тут же всучил ей ведёрко обратно. Правда, уполовиненное: бамбук успел высыпать горку вкусняшки себе на стул, промеж коленок.

– Спасидочки, – сказал он, – вы очччень добрая. И ужжжасно красивая, – добавил он, видя, что предыдущий комплимент её не убедил.

Газель выдохнула и вернулась к ведёрку. Буратина тоже набил себе рот и заработал челюстью – так, что за ушами затрещало.