Сундук истории

Одними командами, без глубокого проникновения в суть дела, сложное производство — не говоря уж о научном исследовании — не управляется. Знаменитый американский генерал Лесли Гровс, руководя Манхэттенским проектом по созданию ядерной бомбы, благоразумно не вдавался ни в какие тонкости работы учёных и инженеров, а ограничился лишь снабжением да охраной свежепостроенных наукоградов — и то учёные постоянно возмущались сложностями информационного обмена в условиях секретности. А не менее знаменитый генерал Аугусто Пиночет Угарте отдал ученикам чикагского экономиста Милтона Фридмана всё управление экономикой Чили — и до сих пор остаётся едва ли не единственным латиноамериканским диктатором, которого после ухода от власти добрая половина страны вспоминает с благодарностью.

Но в дела простого хозяйства так и тянет вмешаться. Мол, какие сложности в той же нефтедобыче? Пробурил — и качай.

Сложностей, конечно, хватает и здесь. И технических, и организационных: вспомните частные скважины казённого ЮКОСа. Но осознаётся это лишь после того, как старые грабли разобьют новые лбы.

Чиновнику, чей аппетит распалён страстью ко вмешательству в чужие дела и лёгкостью наживы, мешает любой, чьего ума хватит для предвидения последствий командования бизнесом. Отсюда бессчётные манёвры в сторону ухудшения образования — от Болонского процесса в Европейском Союзе (чья бюрократия контролирует в экономике куда больше нынешней российской[144]) до Единого Государственного Экзамена, подменяющего понимание зазубриванием.

Разорительная кормушка

Сырьевая экономика равнодушна к убыли населения и толкает к массовому поглупению. Но может быть, она хотя бы способна пристойно кормить тех, кто — невзирая на все заботы сырьевиков и неразрывно связанных с ними чиновников — всё же выживет?

Ближневосточные нефтедобытчики процветают уже тридцать лет. Правда, некоторые диктаторы — вроде свободного (пока) Муамара Каддафи,[145] арестованного Саддама Хусейна[146] или покойного Рухоллы Мусави Хомейни — извели немалую долю доходов на воплощение личных представлений о лучшем устройстве мира. Но даже народы, попавшие под их власть, живут явно лучше соседей, не располагающих сырьевым изобилием.

За три моря можно и не ходить. Со времён Войны Судного дня, сделавшей Персидский залив золотым дном, колебания нефтяного рынка прямо откликаются на наших кошельках. Брежневское и путинское благополучие — очевидное следствие дорогой нефти. Перестройка и дефолт вызваны её дешевизной.

Только едва ли не все серьёзные экономисты дружным хором говорят: обвал российского рынка ценных бумаг в 1998-м вызван не столько падением нефти, сколько массовыми спекуляциями в расчёте на исполнение российской властью непомерных социальных обязательств при неизбежно низких — ради развития производства — налогах (об одном аспекте этих спекуляций я тогда же писал в http://awas.ws/OIKONOM/FLATIONS.HTM «Дефляция или инфляция? Экономика — наука парадоксальная»). Да и последующий быстрый рост нашей промышленности явно не связан с нефтью: троекратная девальвация рубля в одночасье сделала собственное производство и экспорт рентабельными.

Более того, когда нефть вновь начинает дорожать, российское промышленное производство соответственно падает. К концу перестройки налёт Саддама Хусейна на Кувейт и последующее наказание разбойника оживили нефтяной рынок. Но развал советской экономики только ускорился. Да и нынешнее нефтяное благополучие обернулось застоем в большинстве несырьевых отраслей. На политических вершинах несколько лет всерьёз обсуждают идею казённых инвестиций в промышленность: мол, сколь ни неизбежна их неэффективность — но удушье от нидерландской болезни и того хуже.

Центральный банк России героически сражается с одним из множества неизбежных следствий сырьевого изобилия — ростом курса рубля.

Российские нефтяники получают всё больше иностранной валюты. И изрядную её часть несут на внутренний рынок. Ведь немалую долю их потребностей невыгодно — а то и просто невозможно — удовлетворить импортом. В самом деле, не понесёшь же свою квартиру на уборку в Молдавию. Да и летать к парижским парикмахерам даже обитатели Рублёвки могут не каждый день — пусть денег на это и хватит, но времени уходит многовато.

Итак, в стране есть заметная прослойка, сквозь которую протекает мощный поток денег. Эта прослойка готова щедро платить за всё, что ей нужно. И цены растут — увы, не для одних нефтяников, но и для простых смертных. Потребности магнатов далеко не во всём отличны от потребностей простых смертных. Соответственно дорожают не только чудеса роскоши вроде рябчиков или ананасов в шампанском, но и многие товары и услуги повседневного потребления.