Сунь Укун — царь обезьян

– О учитель! Твой ученик со всем почтением приветствует тебя!

– Прежде скажи, откуда ты родом, как прозываешься, а уж потом кланяйся.

– Я из страны Аолайго на земле Пурвавидеха, из пещеры Водной завесы на горе Цветов и плодов, – отвечал царь обезьян.

– Гоните его вон! – вскричал Суботи. – Он лжец и обманщик! А еще толкует о самоусовершенствовании!

Царь обезьян оторопел, но стоял на своем:

– Все, что я сказал, – сущая правда.

– Ты сказал, что прибыл из Пурвавидехи, – продолжал патриарх, – а Пурвавидеха находится за двумя океанами и Южным материком.

– Я переплыл оба океана, более десяти лет странствовал по суше и вот наконец добрался сюда.

– Ну, раз переплыл два океана да еще десять лет скитался по суше, тогда дело другое, – промолвил Суботи. – А как твое родовое прозванье?

– Нрава я смирного[6], – отвечал царь обезьян. – Не обижаюсь, когда ругают, не сержусь, когда бьют. Вот и все.

– Да я не про нрав твой спрашиваю. Я спрашиваю, как прозывается ваш род, – сказал Суботи.

– А я безродный, – отвечал царь обезьян.

– Что же это, у тебя ни отца, ни матери не было, на дереве ты, что ли, вырос?

– Не на дереве, – отвечал царь обезьян, – меня скала породила. Есть на горе Цветов и плодов такая священная скала. В положенный срок она раскололась, и я появился на свет.

– Ну, тогда и впрямь ты порождение Неба и Земли, – молвил Суботи. – Встань и пройдись, я погляжу на тебя.

Царь обезьян вскочил на ноги и вразвалку прошелся несколько раз.

– Скроен ты как-то неладно, – засмеялся Суботи, – точь-в-точь обезьяна хусунь. И следовало бы тебя поэтому наречь Ху. Но иероглиф «ху» состоит из трех частей: первая обозначает «животное», и ее можно не принимать во внимание. Вторая значит «древний», третья – «луна». Древний – все равно что старый, луна – темное начало в природе. А как известно, ни старое, ни темное перевоспитанию не поддаются. Поэтому лучше наречь тебя Сунь. Иероглиф «сунь» тоже состоит из трех частей. Первая обозначает «животное», и ее можно отбросить. Вторая и третья значат «ребенок» и «отпрыск», что вполне тебе подходит. Итак, отныне ты будешь прозываться Сунь.

– Никогда не забуду вашей милости! – воскликнул облагодетельствованный царь обезьян. – Но раз уж вы осчастливили меня прозваньем, осчастливьте еще и именем!

– Есть двенадцать иероглифов, которыми мы обозначаем имена.

– Что же это за иероглифы? – спросил царь обезьян.

– Гуан, да, чжи, хуэй, чжань, жу, син, хай, ин, у, юань, цзюэ, что значит: широта, величие, мудрость, даровитость, истина, уподобление, натура, океан, разум, понимание, совершенство и просвещенность. Ты будешь зваться У, что значит «Понимание». Еще мы наречем тебя буддийским именем Укун, что значит «Постигший тщету всего окружающего». И будет твое полное имя Сунь Укун. Согласен?

– Еще бы! – воскликнул царь обезьян.

Если хотите узнать, как преуспела обезьяна на пути самоусовершенствования, прочтите следующую главу.

Глава вторая,

повествующая о том, как Сунь Укун проникает в тайны учения Суботи, как возвращается в родные края и побеждает духа Возмутителя покоя

Итак, получив фамилию и имя, царь обезьян на радостях принялся прыгать перед Суботи и не переставая кланялся ему в знак благодарности. Суботи же велел своим ученикам дать Сунь Укуну необходимые наставления, для чего они вместе с Сунь Укуном и направились во второй двор, в одно из помещений.

Ночь Сунь Укун провел на террасе, где устроил себе место для спанья, а утром стал вместе с остальными обучаться тому, как следует разговаривать и вести себя, как читать священные книги, а также возжигать благовония. В свободное от занятий время он мел полы, полол сад, ухаживал за цветами и деревьями, ходил за хворостом, топил печи, носил воду. Так незаметно прошло несколько лет. Однажды, когда патриарх, взойдя на возвышение, читал проповедь, Сунь Укун в волнении то дергал себя за уши, то потирал щеки – словом, ни минуты не пребывал в покое.

– Сунь Укун! – обратился к нему патриарх. – Почему ты все время вертишься, вместо того чтобы слушать проповедь?

– Именно потому я и верчусь, что слушаю вас с огромным вниманием и не могу сдержать своего восторга, – отвечал Сунь Укун. – Умоляю простить меня!

– Раз ты так внимательно слушаешь, – сказал патриарх, – то должен бы постичь суть моего учения. Скажи в таком случае: сколько времени прожил ты здесь?

– Как раз этого я и не знаю, – конфузясь, ответил Сунь Укун. – Помню только, что, когда в очаге погасал огонь, меня посылали собирать хворост на гору. И там я видел множество прекрасных персиковых деревьев. Семь раз лакомился я персиками.

– Поскольку ты семь раз лакомился персиками, – молвил патриарх, – значит прожил здесь семь лет. Не знаю только, чему желал бы ты научиться?

– Я готов делать все, что вы сочтете нужным, учитель, – отвечал Сунь Укун, – только бы проникнуть в тайну Великого Пути дао.

– Чтобы проникнуть в тайну дао, – отвечал патриарх, – надобно постичь одно из трехсот шестидесяти учений. Какое же из них хотелось бы тебе постичь?

– Готов постичь любое, – сказал Сунь Укун. – На ваше, учитель, усмотрение.