Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление

– А… что в этом плохого?

– Неужели тебя не мучает жажда?

Я сглотнул, ощущая жжение. Оно было сильным, но не таким, как огонь, который угас совсем недавно. Жжение-жажда не проходила, она усиливалась, когда я сосредотачивался на ней, но я мог сосредоточиться и на чем-нибудь другом.

– Да, когда я думаю о ней.

Она расправила плечи.

– Если хочешь начать с этого – хорошо, так тоже можно.

Я посмотрел на нее: кажется, я что-то упустил.

– С этого? С чего?

Она с сомнением посмотрела на меня и вдруг развела руками.

– Знаешь, я думала, что теперь смогу слышать твои мысли. Но, наверное, этого никогда не случится.

– Извини.

Она рассмеялась, но смех прозвучал безрадостно.

– Ну что ты, в самом деле, Бо!

– А ты не могла бы намекнуть, о чем речь?

– Ты же хотел остаться со мной вдвоем, – напомнила она, словно это все объясняло.

– А, ну да.

– Потому что хотел сказать мне что-то?

Она снова расправила плечи и напряглась, словно в ожидании удара.

– А-а! Ну да, мне есть что сказать. Точнее, есть одна важная вещь, но я имел в виду другое. – Видя, как она расстроена возникшим непониманием, я честно признался: – Мне хотелось остаться с тобой вдвоем потому… в общем, извини за грубость, но что-то не тянет меня охотиться в присутствии Элинор, – сознался я. – Мне подумалось, что я наверняка хоть как-нибудь да облажаюсь, а Элинор не упустит случая посмеяться надо мной.

Ее глаза широко раскрылись.

– Ты боялся, что Элинор будет смеяться над тобой? И это все?

– Да, все. Твоя очередь, Эдит. А ты что подумала?

Она колебалась.

– Думала, что ты повел себя как джентльмен. И решил накричать на меня, когда мы останемся одни, чтобы этого не видела моя семья.

Я замер. Видимо, замирать мне теперь предстояло каждый раз, когда я чему-нибудь удивлюсь. Оттаял я через секунду.

– Накричать на тебя? – повторил я. – Эдит… а-а, ты про то, что говорила в машине, да? Ты извини, но я…

– «Извини»? Тебе-то за что извиняться, Бо Свон?

Она казалась рассерженной. Злой и красивой. Но я так и не понял, почему она сердится. И пожал плечами.

– Я хотел объяснить тебе сразу, но не смог. Просто не удавалось сосредоточиться…

– Само собой, сосредоточиться ты был не в состоянии!

– Эдит! – Расстояние, разделяющее нас, я преодолел одним стремительным шагом и положил руки ей на плечи. – Ты никогда не узнаешь, о чем я думаю, если будешь постоянно перебивать меня.

Недовольство на ее лице погасло, она старательно попыталась успокоиться. Потом кивнула.

– Так вот… – начал я. – В машине я хотел объяснить, что тебе вовсе незачем извиняться, мне было больно оттого, что ты так расстроилась. Ты ни в чем не виновата…

Она порывалась что-то возразить, но я прижал палец к ее губам.

– Все не так уж плохо, – продолжил я. – Да, голова еще кружится, мне надо обдумать миллион вещей, и, конечно, мне грустно, но я в порядке, Эдит. Рядом с тобой мне всегда хорошо.

Долгую минуту она смотрела на меня. Потом медленно подняла руку и отстранила мой палец от губ. Я не противился.

– Так ты не сердишься на меня за то, что я сделала с тобой? – тихо выговорила она.

– Эдит, ты мне жизнь спасла! Уже в который раз. С какой стати мне сердиться? Потому что ты спасла меня так, а не иначе? А что еще тебе оставалось?

Она выпустила воздух, словно вновь разозлилась.

– Как ты можешь?.. Бо, ты же видишь, что это моя вина. Я не спасла тебе жизнь, а отняла ее у тебя. Чарли… и Рене…

Я снова приложил палец к ее губам и глубоко вздохнул.

– Да. Это тяжело и еще долго будет тяжело. Может, и всегда. Но с какой стати я должен винить в этом тебя? Это же Джосс… убила меня. А ты вернула меня к жизни.

Она увернулась от моей руки.

– Если бы я не втянула тебя в свой мир…

Я рассмеялся, и она посмотрела на меня, как на чокнутого.

– Эдит, если бы ты не втянула меня в свой мир, Чарли и Рене потеряли бы меня еще три месяца назад.

Она нахмурилась, глядя на меня. Было ясно, что соглашаться со мной она не намерена.

– Помнишь, что я говорил, когда ты спасла мне жизнь в Порт-Анджелесе? Второй раз или третий? – Сам я вспомнил с трудом. Вызывать в памяти слова было легче, чем образы. Кажется, я ничего не перепутал. – Так вот… если мне было суждено умереть, Эдит… разве это не самая удивительная смерть из всех возможных?

Она долго смотрела на меня, потом покачала головой.

– Бо, это ты удивительный.

– Сейчас – да, наверное.

– И всегда был.

Я промолчал, но лицо выдало меня. Или просто Эдит слишком хорошо знала его и потратила столько времени, чтобы научиться понимать меня, что сразу уловила недосказанность.

– В чем дело, Бо?

– Просто… Джосс сказала кое-что… – я поморщился.

Эдит сжала зубы.

– Слишком уж много она наговорила, – прошипела она.

– А-а… – Мне вдруг захотелось ударить во что-нибудь кулаком. Но даже ради этого оставлять Эдит не стоило. – Так ты видела запись.

Ее лицо побелело. Стало взбешенным и в то же время измученным.

– Да, видела.

– Но когда? Я не слышал…

– Наушники.

– Лучше бы ты этого не…

Она покачала головой.

– Пришлось. А теперь забудь об этом. Какая ложь не дает тебе покоя? – Последние слова она процедила сквозь зубы.

Мне понадобилась минута.

– Ты не хотела, чтобы я стал вампиром.