Сумерки с опасным графом

В ответ Фрост нанес противнику удар кулаком в челюсть. Всю руку пронзила боль, но Фрост остался доволен. Холвард откачнулся и рухнул на пол. В глазах его горела смертельная ненависть, а Фрост и Рейвенс стояли и смотрели, как изо рта у него течет кровь и распухает нижняя губа.

— Несколько дней будет болеть, — сказал Фрост, доставая из кармана сюртука чистый носовой платок и бросая его Холварду. — Если хотите, приложите к рассеченной губе.

Тот не обратил на платок никакого внимания.

— А вам следует быть осторожнее. Опасайтесь удара сзади.

— Зачем осторожничать, коль вам так приглянулся мой зад? — сказал Фрост, демонстративно поворачиваясь к Холварду спиной. Он не думал, что Холвард решится мстить ему в таком месте, где полно свидетелей. Уходя от поверженного им человека, он пробормотал своему спутнику: — Что ж, это было приятно…

Рейвенс посмотрел на него с некоторым беспокойством.

— Да? Немного же вам нужно для счастья! Давайте посмотрим, может быть, я смогу предложить вам нечто более стоящее.

Рецепт лорда Рейвенса для влюбленного мужчины заключался в том, чтобы показать этому мужчине, что его избранница — не единственная женщина в мире. В обычной ситуации Фроста вполне устроил бы такой рецепт. Сколько раз на протяжении многих лет он говорил своим друзьям, что ни одна дамочка не стоит спазмов в желудке или головной боли! Но, как бы ни было неприятно ему это сознавать, отношение к мисс Кэвел было совсем иным. Обвинения, которые она ему предъявила, были очень серьезны и выставляли его в крайне невыгодном свете. Впервые в жизни он мог с чистой совестью заявить, что невиновен, но Эмили ему не верила. И он бы на ее месте не поверил. Репутация, которую он себе создал и которой был весьма доволен, теперь вредила ему. И это приводило его в ярость.

Стычка с Холвардом пошла на пользу. Фрост презирал этого человека за то, что он имеет виды на «Нокс», но его стремление использовать в своих интересах Эмили заставило Фроста применить силу. За это Холварда можно было поблагодарить.

— О, я вижу, что у вас улучшилось настроение, — заметил Рейвенс, с медвежьей грацией опускаясь на стул. — Надеюсь, вы любите бренди.

— Конечно, — отозвался Фрост. Богатый интерьер библиотеки графа навел его на размышления о собственном положении, о влиянии, которым он пользовался. Холвард — червь, которого он раздавит каблуком, даже если будет действовать в одиночку. — Мне приятно даже ощущать ссадины на костяшках пальцев. Я получил такое удовольствие, врезав Холварду!

— Кстати, — сказал Рейвенс, посерьезнев, — до меня доходили слухи об этом человеке. Если хоть какие-то из них верны, с ним не следует связываться.

— Он донимает приличных людей, Рейвенс, — возразил Фрост. — Таких, как Эмили и ее семья. Людей, которым могут навредить тщеславие и жадность этого человека.

— А вы приличный человек? — насмешливо спросил граф.

— Многие сказали бы, что нет, — пожал плечами Фрост. — Тем не менее я не выношу таких людей, как Холвард. Как это ни печально, но с возрастом даже у меня выработались определенные моральные нормы.

— Жаль, — с грустью сказал его друг. — А вот я взрослеть не собираюсь.

— Да, должен признаться, — со смехом произнес Фрост, — мне трудно представить, что великосветские матроны с постными физиономиями попытаются познакомить вас со своими дочерьми.

— А вам они открывают двери? Лицемер! — парировал Рейвенс, попивая вино. — Ваша натура состоит из пороков и грехов. Без этого вы бы не знали, как и жить.

Фрост подумал о родителях. В памяти Реган вряд ли остались какие-то воспоминания об отце, а вот сам он был уже достаточно большим и помнил его. Так же, как у Хантера и Грейс, брак их родителей был заключен по желанию дедушек и бабушек. Хотя отец с матерью были по-своему привязаны друг к другу, ни один из них уже не хранил верность другому, когда родился Фрост. У матери была бесконечная череда любовников, у отца — любовниц.

Хотя считалось, что отец погиб в результате несчастного случая на охоте, Фрост допускал, что родитель поплатился жизнью за свой необузданный нрав. Фрост не сомневался, что мать и дальше будет досаждать ему, но радовался тому, что Реган не унаследовала худших семейных пороков. Она была чистосердечным человеком, и Фрост надеялся, что сестра такой и останется. Он поднял бокал, глядя на лорда Рейвенса, и молча выпил за то, что он такой, какой есть, со всеми своими недостатками.

Рейвенс улыбнулся, услышав звук открывающейся двери. Он обернулся и поприветствовал трех вошедших дам.

— А вот и вы! Дамы, мы пили, чтобы прогнать тоску по хорошей компании. Умоляю, спасите нас!

— Лорд Рейвенс, что же вы прячетесь от нас? — воскликнула рыжеволосая, подходя и смело целуя его в губы. — Мы уже боялись, что вы нашли себе другое развлечение.

— Ну конечно, нет. Я вам всегда рад, — сказал граф, спокойно пожимая ей руку. — Вера, вы знакомы с моим хорошим другом Фростом?

Рейвенс никогда не называл ни титулов, ни фамилий. Большинство гостей в его доме предпочитали анонимность.