Сумерки империи

Больше всего в обоих романах меня восхитил использованный автором литературный метод. Гектор Мало поставил перед собой задачу огромного масштаба. Он замыслил провести своего героя по всем узловым точкам разграбленной и сожженной страны и с помощью такого приема нарисовать полную картину опустошений, постигших Францию в результате немецкого нашествия. Приключения Луи д’Аронделя не кажутся надуманными и неправдоподобными, несмотря на то что главный герой успевает совершить невероятное количество разных дел и как-то подозрительно часто и очень уж легко ускользает из рук пруссаков. В данном случае основная трудность для автора состояла в том, чтобы свести воедино разрозненные действия, придать типические черты всем, даже незначительным, эпизодам и крайне скупыми средствами описать складывающиеся ситуации, боевые действия и каждого человека в отдельности. Луи д’Арондель не имеет возможности описывать сражения, потому что его участие в них оказалось минимальным. Он не смог добраться до Парижа и лишь издали декабрьской ночью увидел на горизонте его чернеющие крыши. Он не в состоянии описать тактические действия каждого генерала, хотя сумел разглядеть, как вдалеке среди трупов гарцуют на лошадях штабные офицеры. Но при этом ему достаточно было в бешеном темпе обежать всю страну, побывать во всех ее уголках и о каждом из них сказать лишь несколько слов, а уж эти скупые слова, словно лучом правды, осветили истинное положение дел во Франции.

Только ясный ум Мало способен чудесным образом воссоздать точную обобщенную картину происходящего, сложив ее из множества разрозненных деталей. Повторюсь, что в данном случае он использовал метод Стендаля, примененный им при описании битвы при Ватерлоо: армия сама не знает, где она находится, боевые действия ведутся непонятно где, и лишь где-то вдалеке слышна артиллерийская канонада. Автор не ведет читателя в самый центр сражения, но заставляет его ощутить дуновение смерти, испытать смятение от постигшего армию разгрома, увидеть, как рушится весь мир и войска превращаются в беспорядочно бегущее человеческое стадо.

Вы не найдете у Мало ни поучений, ни ненавистных ему описательных приемов. В его романах есть только жизнь, такая, как она есть, и еще в них встречается немало ярких авторских удач. Так, в высшей степени правдиво описано отступление полка Луи д’Аронделя от границы к Мецу среди поддавшихся панике и бегущих французских войск. Этот паренек, решивший лично участвовать в битвах с врагом, слышавший лишь далекие звуки стреляющих пушек, не встретивший на поле боя ни одного пруссака и в итоге бегущий сломя голову вместе со всеми от наступающего противника, на двадцати страницах описал ситуацию лучше и понятнее, чем все наши ученые специалисты по стратегическому анализу.

Я не буду здесь перечислять все эпизоды сюжета романов Мало. На каждой странице их великое множество, ни один из них не повторяется, и при этом действие в обоих романах развивается весьма динамично. Упомяну лишь битву при Седане, весь ужас которой временами показан с поистине эпическим размахом. Но больше всего меня поразило, как с помощью кратких описаний, а подчас и одного слова, автор обрушивает на нас тяжкий груз воспоминаний о недавнем прошлом, ввергающих читателей в состояние печали и ненависти. Наиболее типичной в этом смысле представляется сцена, когда Луи д’Арондель, стоя на возвышенности, пытается разглядеть Париж. Он намеревался пробраться сквозь позиции прусских войск, но после множества невероятных приключений смог дойти лишь до холма в Медонском лесу и с его высоты в кромешной тьме напряженно смотрит вдаль в надежде отыскать Париж на его привычном месте. Но Парижа больше нет, он словно растворился. Осажденный Париж спит, укутанный тьмой. Молодой солдат уже решил, что сбился с пути, что его занесло на край неведомой пучины, но тут в форте Исси вспыхнул красный огонек, рыжеватый луч света протянулся прямо к его ногам, и стало ясно, что на месте прежнего, расцвеченного огнями имперского Парижа, живет и продолжает держаться другой — осажденный героический Париж. Только это и увидел Луи д’Арондель, вынужденный после ночного созерцания Парижа вернуться назад в Тур. Все это кажется невероятно величественным, причем величие этой сцены кроется в ее откровенной простоте.

По моему глубокому убеждению, господину Мало удалось бы создать произведение на века, если бы он как литератор действовал более последовательно и непредвзято. Многие места в романах не дотягивают до уровня тех литературных фрагментов, которые я привел в качестве примеров, а иной раз повествование даже скатывается к обычной болтовне. Автор проявил излишнюю торопливость, и я смею утверждать, что, подобно многим его собратьям, он лишь констатировал известные факты вместо того, чтобы привлечь наше внимание к точному указанию глубинных причин постигших нас несчастий.

Эмиль Золя ("Ла Клош", 23 мая 1872 года)

Гектор Мало О "ЗАПИСКАХ РАНЕНОГО СОЛДАТА"