Сумерки эльфов

Тут эльфы снова о чем-то возбужденно заговорили на своем, не понятном рыцарю, языке. Но когда один из них указал на какой-то блестящий предмет, лежавший на траве, он увидел, что это кольцо Гаэля, и поспешно схватил его. Кольцо, украшенное руной Беор-на, их единственное доказательство…

— Дай его мне, — сказал Цимми.

Утер протянул руку, и гном крепко зажал кольцо в кулаке. В этот момент к ним подскочил серый эльф, оттолкнул королеву Ллиэн и Тилля. Глаза его сверкали, и он выкрикивал что-то на своей непонятной тарабарщине.

— Чего он хочет? — спросил Утер, вставая между эльфом и Цимми.

Глупый вопрос. Кольцо, разумеется…

— Он обвиняет нас в том, что мы обокрали Гаэля, — перевела Ллиэн. — Мэтр Цимми, нужно вернуть кольцо!

— Ни за что! — ответил гном, с нехорошей улыбкой глядя на эльфа. — Если мы его отдадим, у нас не будет никаких доказательств того, что произошло…

Сжимая кольцо в кулаке, он продолжал улыбаться, несмотря на боль и на то, что кровь пропитывала всю его повязку. Эльф в нерешительности стоял перед ним с кинжалом в руке, словно спрашивая сам себя, что мешает ему убить этого наглеца.

Затем, превозмогая боль, Цимми поднял раненую руку и щелкнул пальцами. Эльф удивленно взглянул на него, и тогда Цимми протянул ему другую руку, в которой сжимал кольцо, и разжал ладонь. Кольца не было.

— Ты смотри! — воскликнул он тоном фокусника. — Пропало колечко-то!

Эльф нахмурился и уже готов был нанести кинжалом удар. Это еще больше развеселило Цимми.

— Это магия! — тоном шутливого превосходства сказал он.

Эльф вздрогнул от такого оскорбления.

— Хиалла эх н'эта ло!

Свободной рукой эльф ударил Цимми в лицо с такой силой, что разбил себе костяшки пальцев. Ллиэн и Утер бросились к нему, чтобы его оттащить, но эльф уже занес кинжал, собираясь пригвоздить гнома к земле.

Королева эльфов и рыцарь нанесли удары одновременно, так что непонятно было, меч Утера или эль-фийский кинжал первым пронзил тело серого эльфа.

Тут же началось что-то невообразимое. Серые эльфы с яростными воплями бросились вперед и разметали во все стороны посланников Великого Совета. Фрейр, уже готовый к нападению, могучим ударом меча отсек голову одному из них. При этом его бок оказался незащищенным, и другой эльф уже собирался вонзить туда кинжал, который сжимал обеими руками. Но Фрейр отшвырнул его ногой, а потом ударил мечом, глубоко рассекая его тело.

— Видел, как я их? — закричал варвар, опьяненный схваткой, и бросил торжествующий взгляд в сторону Утера.

Но рыцарь его даже не слышал. Они с Ллиэн стояли спина к спине, загораживая неподвижное тело Цимми, атакуемые разъяренной беспорядочной толпой серых эльфов. Один из них набросился на Ллиэн, рыча, словно обезумевший зверь. Утер заслонил королеву, обрушил меч на голову одержимого и рассек ему лоб. Меч вонзился так глубоко, что эльф при падении вырвал его из рук; рыцаря, и тот зашатался под градом ударов, одновременно посыпавшихся на него со всех сторон. Лезвие кинжала вонзилось ему в бок, железный прут ударил по плечу, отчего оно тут же онемело. Перед глазами Утера заплясали светящиеся точки, и он ощутил привкус крови во рту. Разъяренный, он заревел и вклинился в толпу нападающих, словно одержимый. Теперь это был уже не человек, а зверь, боровшийся за жизнь, забывший о правилах боя, наносивший удары ногами и кулаками, вонзающий зубы в плоть врагов в адской мешанине смертельной схватки. Он даже не думал о том, жива ли еще Ллиэн. Искаженные лица эльфов окружали его, словно в кошмарном сне, и он наносил по ним удары голыми руками с такой яростью, что они невольно попятились, охваченные суеверным страхом, которому часто были подвержены. Утер превратился в того, кого варвары Севера называют «берсеркер» — воин, охваченный безумным пылом схватки, опьяненный кровью, не сознающий опасности, не чувствующий ударов врагов. Вскоре он понял, что наносит удары в пустоту. Тогда он остановился и посмотрел вокруг, пошатываясь и не вполне сознавая, что происходит.

— Бежим!

Обернувшись, он увидел Ллиэн и устремился следом за ней. Его ярость сменилась паническим страхом, нарастающим с каждой минутой. Они бежали, не разбирая дороги, сквозь кусты и заросли папоротника и утесника. Это продолжалось до тех пор, пока страх не сменился усталостью, усталость — страданием, страдание — отупляющей апатией. Ноги рыцаря подкосились, он упал и уткнулся лицом в землю, не в силах сделать больше ни шагу. Рядом с ним рухнул Фрейр, выронив лежавшего у него на руках несчастного Цимми, который со стоном покатился по земле.