Сумерки богов

Я отлично все помню. Фюрер с трибуны произносит речь, перед войсками отправляющимися на Одер. Он поздравлял нас с победой, которой не было — слушая его, мы думали, что русские разбиты и отступают. А они взяли Франкфурт, в тот самый день — но о том не было объявлено. Война была уже совсем рядом — а казалась нам где-то далеко, в мифических варварских землях на Востоке. А русские представлялись нам диким азиатами, не умеющими воевать, и побеждающими лишь числом, заваливая наши окопы горой своих трупов. Так говорила нам пропаганда — а других сведений мы не имели. Хотя нам говорили в школе, что отдельные несознательные личности слушают по радио чужие голоса — если мы о таком узнаем, то обязаны донести. Но я никого такого не знал.

А после мы все прошли маршем перед трибуной. Впереди новейшие сверхтанки "Маус", шесть или восемь штук, уже не помню. За ними танки поменьше, бронетранспортеры, самоходные пушки, тягачи с гаубицами на прицепе, и замыкали мы, крутили педали, по сорок в ряд, двадцать пять шеренг. У некоторых на багажниках были приделаны просто трубы вместо вооружения, для вида. Нам было по пятнадцать, шестнадцать лет — и мы казались себе как капитан Сорви-голова, нас ждут подвиги и приключения. Мы были горды, дурачки — не зная, что нас ждет!

Нет, у нас были не фаустпатроны. А ствол безоткатной пушки десятисантиметрового калибра, на котором я сидел верхом. Передняя труба рамы, от седла к рулю, была откидной. Раз — повернуть велосипед боком. Два — отодвинуть трубу-упор, вместе со стволом, воткнуть хвостовик в грунт, получалась тренога-лафет. Три — отцепить казенник от упора, придать стволу горизонтальное положение, это было важно — если бы раструб на казеннике смотрел в землю, тебя могло сильно обжечь выхлопом. Все прочее оставалось прежним — так что на тех велосипедах даже я сейчас не смог бы выделывать такие трюки, как в вашем фильме, не выдержала бы подвеска, есть и другие мелочи, которыми мой трюковый велик отличается от обычного дорожного. И уж конечно, мы не прыгали с трамплина, и не крутили сальто в воздухе, на поле боя, уворачиваясь от трассеров пуль. Нас учили лишь, как заряжать и наводить пушку, кому-то повезло на полигоне сделать из нее один-два выстрела в цель. Нам ничего не сказали про тактику, мы не знали, что увидев на поле боя русские танки, пытаться проскочить вперед ради лучшей позиции, это самоубийство! Пушка, хоть и облегченная, укороченная, все же весила как еще один седок, и ехать быстро, тем более по раскисшей земле, было нельзя. Через два дня в нашей полусотне осталось семнадцать человек — что стало с теми, кого придали другим полкам, не знаю.

Так что не было подвигов, как в вашем фильме. И не было любовных историй — потому что не было девчонок. Не могло быть той сцены, как мы втроем удираем по лесной дороге от казаков, скачущих за нами с саблями наголо — и мой друг жертвует собой, чтобы я и Эльза могли уйти. Мы быстро усвоили, что чем с большего расстояния стреляешь, тем выше после твой шанс на жизнь, правда, попасть куда-то при этом было тоже очень проблематично, у пушки было огромное рассеивание и крайне примитивный прицел. А после выстрела надо как можно быстрее удирать от очень злой русской пехоты, бьющей по тебе из десятка автоматов, и молиться, чтобы танкисты на Т-54 пожалели бы потратить на тебя фугас. Так и возникло умение проехать на велосипеде там, где и на двух ногах казалось бы, пройти нельзя — особенно в городе, среди развалин. Я был в этом лучшим, и мне повезло остаться живым.

Ну а после хобби стало моей профессией. После того, как мои трюки вечером случайно увидел один русский — оказалось, что в Советской Армии есть нечто похожее для мотоциклистов, прохождение произвольной трассы в лесу, в горах, прыжки с трамплина. Велосипед же, более легкий, чем мотоцикл, позволяет сделать выступление более зрелищным — вроде сальто в воздухе, "штопора", "карусели". Так родился велотриал — мои выступления перед публикой, и работа каскадером на студии ДЕФА.

Но все же, мистер, интересно, кто рассказал в Голливуде мою историю? Из той тысячи, что была со мной на параде, я знаю всего восемь десятков оставшихся в живых! Неужели кто-то еще попал в Америку — с его стороны было очень невежливо сочинять враки и при этом давать герою мое имя! Вышло конечно, зрелищно — но вы не боитесь, мистер, что посмотрев этот фильм, уже ваши, американские мальчишки сочтут, что с русскими можно воевать на противотанковых велосипедах?

Капитан Юрий Смоленцев, "Брюс". Рим, 19 февраля 1944.