Сумеречный судья

Я вспомнил, что говорила Люсинда — половая тряпка и то красивее. Лора стояла слишком высоко над людьми, и они не могли оценить ее по достоинству.

Так иногда бывает.

13

Прежде, чем начать говорить, Элдарион наклонил голову и почесал за рогом. У него была такая привычка; словно он запускал механизм, генерирующий мысли.

Зденек Лишка висел возле стены.

Если бы ему позволили делать, что вздумается, маркиз, без сомнения, шлепнулся бы об пол. Но два огра крепко держали его за руки, — и сжимали так крепко, что скорее бы вырвали их по локоть, чем отпустили гнома.

Лишку еще ни разу не ударили; но он вел себя так, словно его непрерывно били на протяжении нескольких часов.

— Зденек, — произнес Элдарион. — Мы ведь с тобой всегда хорошо понимали друг друга, верно?

Прозвучало так, словно Лишку не станут избивать.

Тот был настолько наивен, чтобы поверить.

— Мне нужна рукопись, Зденек, — продолжал Элдарион. — Хочу, чтобы ты это понял.

Он постоял немного, повернувшись к Лишке спиной.

— У меня много времени, — сообщил демон. — Чертовски.

— Я не знаю, где рукопись, — произнес маркиз. — Правда, не знаю.

— Может, это и так, — согласился Элдарион.

Дэйбрил ухмыльнулся.

— Тогда потом я перед тобой извинюсь. Ты пойми, Зденек. Мне мало твоего слова. Я должен быть уверен. Начинайте, ребята.

Дергар отошел в сторону.

14

Бурый болотный имп в форме привратника подлетел к нашему экипажу и раскрыл передо мной дверцу.

Вечер наносил на небо легкие штрихи сумерек. Здесь рано начинало темнеть; словно сама природа хотела создать неустойчивое, романтическое настроение для жизни и смерти поэта.

Когда громыхание лифта замерло, нас встретила тишина.

В холле издательства никого не было; только старый гном, с обвислыми усами, как у моржа в детском комиксе. Он читал книгу, аккуратно обернутую в газету.

На стенах висели портреты знаменитых писателей — Гоблина Скарабейки, Мертонда Дингла и Джонатарна Хиггинса; если подойти к картине, и посмотреть в глаза автору, как он сразу же начинал читать вслух, густо и с выражением, — правда, не свои книги, а соседа; при этом поглядывал на того с ухмылкою и словно говорил:

«Экую же чушь ты написал, парень!»

В центре холла поднимался фонтан с волшебной водой; стоило отпить из нее, и тебя начинало тошнить стихами. Выходили, порой, весьма неплохие; жаль только, что все права на них сразу отходили издательству.

— Не вижу стаи писателей, которые бы осаждали офис с рукописями в зубах, — произнес я.

Френки осматривала пустующий холл с видом богини войны, которая недоумевает — отчего земля еще не усеяна трупами павших.

— Пока что ему не приходили бить морду, — констатировала она. — Даже мебель не сломана.

Стоило подойти к двери и протянуть руку, как створка отворилась сама. Орк, закрывший собой проход, выглядел куда более неприступным, чем запертые засовы.

— Офис закрыт, — сказал он.

— Вижу, — подтвердил я. — Тобой.

Френки проворковала:

— Думаю, я продам вам идею одной книги! — сообщила она.

— Какой? — поинтересовался охранник.

Он спрашивал так серьезно, словно на самом деле поверил, будто девушка принесла ему синопсис. Конечно, орк никогда раньше ее не видел, но принять Френки за литераторшу…

— Она называется «Почему Аркаша ест только кашу», — пояснила демонесса.

Я постарался сделать вид, что не знаю эту девушку.

— И почему? — крайне заинтересованно спросил охранник.

— Потому, что ему выбили зубы!

Орк приходил в себя так долго, что я испугался — не хватил ли его инсульт.

— Это плохой сюжет для детской книжки, — наконец сообщил громила. — Знаете ли, в них не должно быть насилия.

— О, это будет книжка для взрослых, — пообещала девушка. — Очень для взрослых. Может быть, ее даже станут продавать в специализированных магазинах.

— Я люблю такие, — сообщил охранник. — Но вот читать не очень.

— Не расстраивайся, — ласково улыбнулась девушка. — Ты увидишь все своими глазами. В первой главе избивают одного кретина, который стоял в дверях.

— Зря он это сделал, — согласился охранник.

15

Дэйбрил Элдарион обернулся с таким недоумением, словно его корабль потонул, а он понял это лишь в тот момент, когда рыбы стали стучаться в иллюминатор.

— Что происходит? — спросил дергар.

Френки вынула из кобуры револьвер и приставила к голове издателя.

— Вопрос, — сказала она. — Сколько друзей поэзии умрет на этой неделе?

Два огра у стены играли в обои. Ими был Зденек Лишка, и третий громила старался приклеить его к штукатурке. По всей видимости, забыл про раствор, и потому только зря обивал кулаки о живот маркиза.

Когда мы появились, эти трое прервали свое занятие. Лишка же продолжал делать то, что и прежде; испытывал боль.

— Вот значит, как создаются книги! — протянула Френки.

— Я раньше думал, — произнес я. — Книги делаются так: пришел поэт, легко разжал уста, и сразу запел вдохновенный простак — пожалуйста! А оказывается — прежде чем начнет петься, долго ходят, разомлев от брожения, и тихо барахтается в тине сердца глупая вобла воображения.

Элдарион склонил голову.