Сумеречный судья

— Я издавал его магические стихи — правда, потому что они приносили деньги. И принесут еще больше после того, как поэт застрелился. Но я никогда не понимал, чему тут все восхищаются. Багдади был отвратителен — от него всегда несло выпивкой, я ни разу не видел на нем чистого воротничка. Я тоже не против выпить — но Серхио жил, как грязный баргест. Приятно встретить того, кто смотрит на вещи здраво! Ладно, ченселлор — если не хотите искать пропавшую рукопись, не стану вас больше уговаривать. Найду того, кто сделает это за деньги. Или потому, что боготворил Багдади.

— Подумайте, прежде чем раскошеливаться, — посоветовал я. — Перед самоубийством поэт мог просто сжечь стихи — нашел их недостаточно гениальными, или решил наказать жестокий мир, лишив его своего творчества. Это тоже было бы возвращением к классике.

Элдарион перестал смеяться.

10

— Как, говоришь, они тебя называют? — спросил я.

— Франсуаза Мирандарэль.

— Нет, — я покачал головой. — В переводе.

Девушка надулась.

— А, — вспомнил я. — Френки Мозгодавилка.

— Скотина.

Летающий экипаж нес нас высоко над Санта-Хаваной.

— Это прекрасный вид спорта, — Франсуаз начала горячиться. — Чистый, благородный, для настоящих воинов. Я лучшая среди любителей; теперь хочу стать профессионалом.

— Напомни-ка правила.

— Ну, претендент бьет чемпиона три раза кулаком в лоб. Если тот умирает, теряет титул.

— И правда, какой чудесный вид спорта.

— А то, — ответила девушка, не услышав иронии. — Не могу понять, почему в Преисподней его не жалуют.

Летающий экипаж опустился перед таверной.

Я заплатил кредиткой, засунув ее коренному в зубы.

По случаю отборочных соревнований, в трактире никого не было. Хозяин поспешно вытирал со столов крошки. Завидев нас, перекинул через плечо полотенце и скрылся в задней двери, даже не предложим нам эля с дороги.

В дальнем углу высился на лавке огромный риноман, с тяжелым рогом между маленькими глазами. Серый гнолл массировал ему плечи.

Три кобольда, в серебристых кольчугах, перекидывались в картишки. Перед одним уже высилась горка медных монет, а остальные поглядывали на него недобро, — подозревали, что мухлюет.

— И все? — разочарованно спросил я. — А где торжество? Трибуны, полные беснующейся толпы. Олимпийский огонь. Букмекеры принимают ставки.

— А, — Франсуаз отмахнулась. — Это просто кастинг. Претендентов полно; каждый деревенский дурак уверен, что его лоб крепче кулаков. На каждого не нафанфаришься.

Она глубоко задумалась.

— Вот почему плохо быть чемпионом среди непрофессионалов. Какой прок побеждать всяких неудачников? Нет, я хочу в высшую лигу…

К нам шагнул второй гнолл, в длинной голубой мантии.

— Кто соискатель? — спросил он, не пытаясь скрыть, какую скуку наводят на него эти местечковые соревнования. — Протяните руку.

В его мохнатых пальцах появился скипетр с двумя наконечниками. На обоих сверкали волшебные камни. Волшебник повел им вдоль ладони Франсуаз, проверяя, нет ли у девушки невидимых колец или амулетов, которые усиливают удар.

— Можно начинать, — сказал он. — Распишитесь здесь. Будете страховаться на случай смерти? Очень зря, девушка. Воскрешение в Санта-Хаване стоит дорого, к тому же, потеряете все имущество, с которым приехали в город. Имейте это в виду.

Френки тут же выдала фразу, где главную роль играли слова «иметь» и еще одно, однако я приводить ее здесь не буду, ибо вышло грязно и не смешно.

Впрочем, на вкус и цвет.

Риноман поднялся; это был великан, ростом в полтора минотавра. Даже для своего народа он казался огромным. Чемпион шагнул к Франсуаз, и самодовольная улыбка играла на его отвислых губах.

Лоб борца находится так высоко, что девушке пришлось бы забраться на табуретку, — причем на очень высокую. А если учесть, что между глазами гиганта поднимался тяжелый рог, закрывавший половину лица, — становилось ясно, что дотянуться до его тыквы будет непросто.

Френки презрительно фыркнула.

Она резко ударила риномана кулаком в пах. Тот согнулся пополам, воя от боли, затем упал на колени.

Демонесса врезала ему в лоб; такой удар не выдержала бы и крепостная стена, и я уже думал, что соревнования кончились. Не тут-то было.

Череп риномана раздался, как диафрагма, пропустил кулак девушки сквозь себя и сомкнулся вновь на запястье. Франсуаз оказалась в западне; великан поднялся и громко захохотал.

— Смерть! — закричали кобольды, ринувшись к Френки.

В лапах у каждого сверкала острая сабля; гноллы тоже выхватили оружие. Я не вмешивался; знал, что девушка потом мне этого не простит.

Призрачный меч вырос в свободной руке Франчески. Одним ударом она рассекла мускулистую шею риномана, и его отсеченной головой, словно молотом, врезала подбегавшему справа гноллу.

Тот захлебнулся кровью. Упал, и девушка наступила ему на горло. Второй ногой она пнула тяжелую лавку, и та отлетела прочь, припечатав к стене трех кобольдов, словно мух.

Последний гнолл ринулся бежать к выходу; Франсуаз превратила призрачный клинок в диск, и швырнула в спину убийце. Кружащее лезвие отсекло ему ноги, и он рухнул, бессильно царапая руками пол.