Сумеречный стрелок 8

Я же довольно улыбнулся. Меня так просто не обманешь. Орлиный взор работал в живом мире всё лучше. Заметил слегка подрагивающее лицо молодого парня, который старался не смотреть в мою сторону. Иллюзия. Простая, да к тому же криво налепленная. Псевдо-парень уже почти дошел до автомобиля, когда я его окликнул.

— Моисей Абрамович, плохо маскируетесь!

Парень вздрогнул, вздохнул и медленно повернулся ко мне.

— Как вы догадались, Иван? — ответил он, смахивая рукой фальшивое лицо. Теперь на меня смотрел тот самый еврей, которого я знал и раньше, с хитрым прищуром и приподнятым в ироничной ухмылке уголком губ.

— Какая разница. Главное, что я вас нашёл, — какая уж тут вежливость с предателем.

— Ну хорошо. Я могу-таки всё объяснить, — Моисей Абрамович продолжал щуриться, но теперь уже внимательно следя за моей реакцией.

— Это хорошо, что вы сами хотите всё объяснить, — добавил я металла в голос. — Иначе мне пришлось бы заставить вас это сделать.

— Молодой человек, угомоните свои таланты, — ответил старый еврей. — Я старый и больной человек. С кем вы хотите драться? Я же сказал, что готов всё объяснить. Поэтому прошу проехать вместе со мной в одно замечательное место.

Мы с Жориком сели в салон к Зильберману «как почетные гости, которых он давно не видел и сейчас рад их лицезреть». А затем проехали буквально двести метров, остановившись у ресторана.

— Это мой новый бизнес. Только вхожу, так сказать, в море, кишащее акулами ресторанного дела. Но вроде получается.

— Мы встретились не за этим, — напомнил я. Мне не нужно было его хвастовство. Пусть ответит на несколько прямых вопросов. — Это да. Но это я так настраиваюсь, — пояснил Зильберман.

На фоне тихо и мелодично играла гитара. Официанты гремели посудой, а столики были расставлены около стен большого зала и сервированной по полной.

Жорик, как всегда в таких случаях, отступил к столику охраны. А мы с Моисеем Абрамовичем заняли место ближе к стойке.

— Мне как всегдакофе, — ответил Зильберман подошедшему официанту и взглянул на меня. — А вы?..

— То же самое, — ответил я.

Дождался, когда официант удалится, чтобы начать разговор.

— Во-первых, я требую, чтобы вы сняли своих людей с осады моего поместья, — резко ответил я. — Во-вторых, оставьте в покое Медведевых и Рылеевых. Они вам также ничего плохого не сделали.

— А кто сказал, что мои люди на кого-то напали? — удивился еврей, собрав в гармошку свои морщины на лбу. — Всего лишь не выпускали во внешний мир.

— Осада равносильна нападению, — продолжал я давить. — Вы лучше меня это знаете.

— Ну хорошо. Вы, конечно, правы. Но… — сделал многозначительную паузу Моисей Абрамович. — Я был вынужден это сделать.

— Вас поставил в тупик человек с запятнанной репутацией? Изгой? — теперь настала моя очередь удивляться. — Как такое возможно?

— Молодой человек, изгой — это не то пальто, — ощерился Зильберман. — Он теперь тот, кто выслужился перед империей, вернувшись с орденами и медалями. Но я его не оправдываю.

— Ближе к делу, — этот еврей ходит вокруг да около, но не говорит сути. И мне это уже начинало надоедать.

— А что мне оставалось делать? — ответил старый еврей и кивнул официанту, поставившему на стол чашечки, наполненные кофе. — Борис начал прижимать мой бизнес. На вашего покорного слугу было совершено два покушения, причем одно чуть не отправило меня на тот свет. Я опасался за свою жизнь.

— И вы не могли с этим разобраться? — я окинул еврея сомневающимся взглядом.

— Вы уж извините, молодой человек, но на стороне Бориса была администрация. А где администрация, там и хранители. И вот на них у меня очень сильная аллергия, — объяснил Зильберан, отхлебывая из кружки кофе. — Да к тому же мы, евреи, всегда пользуемся главным правилом — своя рубаха ближе к телу.

— И почему я не удивлён? — Поймите, Иван, я не питаю к вам вражды. Это всего лишь бизнес, да и только. И моя жизнь.

Мы ещё пообщались с Зильберманом. Я задавал провокационные вопросы, а хитрый еврей, выкручивался, показывая свою правду. В завершении, когда настала пора уходить, я встал из-за стола.

— Крайне советую в ближайший час снять оцепления с моего поместья. Иначе будут последствия, — пообещал я.

— Уже всё снято, — улыбнулся он и протянул руку.

Долго еврей держал руку. Но я не пожал.

— Это жест для близких, друзей или деловых партнеров, — ответил я. — К счастью, мы с вами не являемся ни теми, ни другими, ни тем более третьими. Поэтому прощайте, Моисей Абрамович. Когда вам потребуется моя помощь — вспомните наш сегодняшний разговор.

Понятно, что спорить и доказывать что-то Зильберману бесполезно. Он будет упирать на личную выгоду и придумывать всяческие отговорки. Поэтому я оставил эту затею. Нервные клетки целее будут.

Вышли мы с Жориком на свежий воздух. Я вдохнул полной грудью вечернюю прохладу. И настроение немного улучшилось. Пусть и непонятно, что случилось с Борисом, но всё-таки это была победа!