Сумасшедший репортер

Сразу за Харьковским мостом, у суконной фабрики, маршрутку тормознул крепкий коренастый мужчина. Безсонов, может, и не обратил бы на него внимания, если бы не ярко-синий болоньевый комбинезон крепыша с белой трехконечной звездой на груди. Приверженец марки «Мерседес» уселся рядом с Безсоновым. Усаживаясь поудобней, новый пассажир энергично подвигал туда-сюда широким задом, едва не вдавив худощавого Безсонова в молоденького водителя. Затем, бесцеремонно отстранив Женьку левой рукой, не в меру энергичный пассажир обратился к водителю:

– Слушай сюда, паренек! Где тут у вас автостоянка?

– У нас их много. Вам какая нужна?

– Какая-какая!.. Побольше! Мне фуру надо поставить, может, на денек-другой.

– На Химгородке есть большая стоянка. Новая. Ее только два месяца назад открыли. Прямо возле университетского бассейна.

– Мне плевать, старая она или новая! Лишь бы фура моя стала там да охрана была нормальной. Есть там охрана?.. А то я уже успел хлебнуть дерьма в вашем паршивом городишке!

– Как же вы могли хлебнуть дерьма, если оно мерзлое?! На улице-то девять градусов мороза! – не выдержав понтовского тона мужика в синем комбинезоне, вмешался Безсонов – ему не понравилось, что хамовитый пассажир одновременно хает его родной город и бросает бранную тень на светлое его, Женькино, настроение. Ну как можно злословить, когда жизнь вокруг прекрасна?! Когда его сыну сегодня чуть больше двух часов!

Словно почувствовав немое Женькино недоумение и справедливый укор, крепыш сменил тон. Елядя Безсонову в глаза, он дружелюбно похлопал его по плечу:

– Да нет, парни, против вашего городка я ничего не имею. Просто неделю назад двое ваших земляков слегка огорчили меня. Да какое там огорчили! – мужик в сердцах хлопнул себя по коленям. – Обули, сволочи, как… как…

– Как лоха, – услужливо подсказал водитель маршрутки.

– Парень, у нас так не выражаются! – вмиг посуровел крепыш.

– Ну хорошо, не выражаются, – пожал плечами юноша-водитель. – Все равно ведь, вы говорите, обули вас.

– Это точно – обули, – горько улыбнувшись, согласился мужик. – И когда? Перед самым Новым годом! – пассажир сокрушенно покачал головой. – Я гнал машину в Харьков. В пять утра выехал груженым из Можайска (это под Москвой), в пятнадцать по-московскому должен был быть в Сумах.

Мужик, вынув из нагрудного кармана комбинезона пачку «Парламента» (чем несколько озадачил Безсонова), закурил.

– Решил ехать через ваш городок, потому как надо было посылочку передать. Сестра моя родная здесь живет. Двадцать лет назад вышла замуж за вашего земляка-военного (он в то время в Можайске служил), а потом уехала с ним… Мы-то сами тамошние, старушка мать и я с семьей испокон веку в Можайске живем. А вот Ленка наша, значит, уехала…

– А кто обул вас, дядя? Не сестра ведь? – прервал лирическое отступление словоохотливого пассажира водитель маршрутки. Безсонов их не слышал. Он отключился от летяще-шумяще-мелькающей навстречу маршрутке действительности, уйдя в приятные раздумья о своих сегодняшних планах. Полчаса на репортаж о погибающем заводе, потом быстренько в мебельный магазин (он неподалеку от завода, в двадцати минутах ходьбы от него) – два дня назад Женька приметил в магазине неплохую детскую кроватку за 155 грн. Сделать важную покупку, доставить ее домой, затем мчаться к жене в роддом, не забыв по пути купить розы… «Километрах в пяти от Сум – там, кажется, еще спиртзавод есть…» – донеслось до Женькиного сознания, оторвав его от нежносокровенных мыслей.