Сумасшедшая шахта

- Тебя зовут... тебя зовут Костей. И ты мой брат. Встань и иди к той сосне.

Я встал, подошел к сосне и прислонился к ней спиной. И увидел в руках у Шуры пистолет. "Идиот, - зло прошептал я. - Вздумал с сумасшедшими в детские игры играть. Идиот!"

Нас разделяло всего десять метров. "Бежать? - подумал я, оглянувшись. Не имеет смысла - поймают... Наверняка, у них все предусмотрено.

Шура поднял пистолет и дважды выстрелил. И дважды мочки моих ушей были ожжены горячими пулями. Нет, он не прострелил их мне. Он просто коснулся их горячим свинцом...

- Молодец, не побежал! Поверил брату, - сказал растроганный Шура, подойдя ко мне вплотную. - А теперь, на, в себя поверь...

Он сунул мне в руки пистолет и толкнул в спину, посылая меня к своим товарищам. А сам встал спиной к сосне. Уверенный в себе, ну, прямо движущая сила природы.

Я, решив, что в этой компании пытаться что-то понять - дохлое дело, подошел к безучастно стоящим сумасшедшим. Инесса завязала мне глаза кухонным полотенцем, остро пахнувшим сырым картофелем и хозяйственным мылом. Деловито проверив, плотно ли легла повязка, она подвела меня метров на пять ближе по направлению к Шурику, подняла мою руку, сжимавшую пистолет, точнее нацеливая, чуть поправила ее и тихо сказала:

- Стреляй, сколько патронов есть.

Когда я начал стрелять, прикосновение ее теплой, мягкой ладони еще не растворилось в моей руке.

На четвертом или пятом выстреле вышла осечка и, опустив пистолет, я сел на траву. Теплые спорые руки развязали повязку на глазах и прямо перед собой я увидел Шуру. Рядом с ним стояла Инесса и равнодушно смотрела на Тридцать Пятого, бьющегося в тихом припадке.

- Понял? - нежно сказал Шура и подавшись ко мне, обнял за плечи. - Это он за меня так переживал, что не выдержал морального климата. И ты теперь так бояться за меня будешь... Потому, как у нас с тобой одна жизнь теперь... Немного погодя подлечим тебя еще немного и ты совсем нашим будешь... И мы твоими навек станем...

А я улыбался... Но радовался я не его ласковым словам, а тому, что пятью минутами раньше не побежал в тайгу. "Если бы я тогда побежал, то стрельбы бы не было... - думал я, уже весь объятый эйфорией. - Раздался бы один короткий выстрел и пуля вышла бы у меня из переносицы. Умеют стрелять параноики, ничего не скажешь... А вот улыбка у меня получается какой-то нормальной, надо ее менять". И я захихикал, пытаясь убедить Шуру со товарищи в своей ненормальности. Или нормальности, как они ее понимают?

Шура внимательно посмотрел мне в глаза, затем озабоченно покачал головой и сказал:

- Да ты, Костя, что-то не в себе. Перепугался что ли?

- Да нет... - ответил я. - Просто другим каким-то стал. К себе привыкаю...

- Привыкай, привыкай. А мы тебе поможем, - ответил Шура и поманил пальцем Смоктуновского.

Когда тот подошел, он сказал ему просящим голосом:

- Почитай ему что-нибудь из своего репертуара.

Иннокентий сел рядом со мной, подогнув под себя ноги, взял мою правую руку в свои, закрыл глаза и начал что-то шептать. А может быть, и не шептать... Не знаю... Ни в этот раз, ни в следующие "чтения" я не понимал, что со мной начинало происходить лишь только этот сумасшедший поэт прикасался к моей руке и начинал читать свои стихи без слов. Хорошие стихи это всепроникающие волны слов, слитых музыкой ритма. А волны, исходившие от Смоктуновского состояли не из слов... Они, подавляя суть, деформировали происходящее, обволакивали и несли что-то... Нет, не энергию, не спокойствие, не уверенность... Они приносили то, что я когда-то потерял... Свою доброту, любовь некогда любимых мною женщин и еще что-то...

Когда я раскрыл глаза, все, включая и Смоктуновского, стояли передо мною и смотрели на меня как на человека, только что нашедшего в личное пользование миллион новеньких долларов. И мне это рассматривание было вовсе не удивительно - я чувствовал себя на пятьсот тысяч, как минимум.

- Пойдемте вечерять, - позвала Инесса, дождавшись окончания сцены. Борщ стынет.

Взглянув в ее лучащиеся добротой глаза, я припомнил короткий диалог, отложившийся в моем замутненном сознании во время моей реабилитации по системе Смоктуновского:

- А не перегнул ты с Хачиком? - спросил потусторонний голос Инессы.

- Нет, в самый раз, - убежденно ответил Шура. - Все путем!

4. Я б так жил... - Клептоман Елкин. - Мать Инесса спасает мир. - Ночь на

седьмом небе.

Все вместе мы прошли в Контору (так назвал административное здание Шура). Увидев, что шедший впереди Елкин миновал помещение шахтной столовой, я изумился. Заметив это, Инесса сказала:

- В ней слишком много пустынного места. У нас на втором этаже есть кое-что поуютнее.