Сумасбродка и олигарх

— Ребятки решили срубить бабла на очередную дозу, — я произносила слова жестко, почти без эмоций. — Кто-то кинул идею, что я дочка богатея, и на меня накинулись, словно стая голодных псов. Сначала было решено попугать папашу, меня слегка надавали оплеух, синяки на лице, разбитая губа. Вот так, сегодня ты часть стаи, а завтра изгой, потому что не такая, как они, потому что у тебя больше денег, потому что у тебя было все, а у них ничего и еще много таких «потому что», — мои руки под столом беспомощно сжались в кулаки. — Через час меня избили уже по-настоящему, вкололи следующую дозу, чтобы меньше рыпалась. Очнулась в темной, холодной дыре, голова трещала, тело, словно деревянное, никак не могла понять, где я. Вдруг сверху, открылось небольшое окошко, похожее на люк, высветилась темная фигура, которая спрыгнула и стала приближаться. Густая темнота вокруг, холодная стена за спиной… Дальше помню только боль и страх, и снова боль, — и быстро закончила. — Только не надо меня жалеть, говорить слова утешения, я выжила, вот сижу перед тобой в дорогом ресторане, ем вкусную пищу, пью вино, на которое простой смертный, будет горбатиться полжизни. У меня все отлично. И как говориться, что нас не убивает, делает сильнее.

Минутная пауза, в течение которой я осушила бокал, поковыряла вилкой в салате, но ни разу не посмотрела на Руслана.

— А твой отец? — глухой голос раздался, будто издалека.

Подняла взгляд. Мужское лицо было сейчас, словно высечено из белого, безжизненного мрамора.

— Отец постоянно отсутствовал, все его интересы сводились только к приумножению миллионов. А для чего они нужны? — риторический вопрос повис в воздухе. — Не люблю банальность, но в данный момент без нее не обойтись, — криво усмехнулась сквозь боль. — На них не купишь здоровье, и от смерти не откупишься. Когда заболела мама, никакие деньги не спасли ее. Эти чертовы миллионы не помогли нам!

Самые болезненные, скрытые в глубине души от чужих глаз, похороненные за толщей видимого безразличия и холодности, эмоции, на мгновение вырвались наружу, готовые смести все на своем пути.

Я почувствовала, как из моей руки осторожно освободили вилку.

— Еще поранишься, — взволнованно, чуть смущенно, пояснил шеф на мой недоуменный взгляд.

— Тогда он тоже отсутствовал, где-то заграницей, по делам, — вернулась я к вопросу о папочке. — Я уже долгое время не была дома, не общалась с ним, мне казалось, он на меня махнул рукой, всем занималась мачеха. Когда они позвонили к нам в дом, она ответила на звонок, и это она собирала деньги на выкуп, ничего не сказав отцу, не хотела отвлекать его от важной сделки. И, похоже, не слишком-то торопилась, раз меня нашли только на вторые сутки, — мой голос звучал теперь сухо, бесстрастно, как будто рассказывала чужую жизнь, не свою. Боль змеей уползла в тайный уголок души, она моя, никому ее не отдам. Не хочу больше играть роль жертвы, надоело, привычная холодная дерзость сверкнула в глазах.

— Тех ублюдков поймали? — прячьтесь враги под лавки, пощады не будет.

— Да, — просто кивнула головой. — Этим занималась служба безопасности отца, потом дело передали в милицию.

— Это Шакал? Его люди? — высказал моментально свою догадку шеф.

— Не угадал, — хитро покачала головой, — с этим перцем, совсем другая история.

— Какая еще история? — заранее болезненно поморщился Руслан, темные глаза с поволокой волнения в предвкушении следующей страшилки.

— Кстати, откуда ты его знаешь? — вместо ответа прозвучал мой вопрос.

Даже на расстоянии почувствовала, как мужчина напрягся. Ага, значит, у нас тоже имеются страшные тайны, внутренний голосок цинично хихикнул. Я откинулась на спинку кресла, устраиваясь удобнее, ожидая услышать чужую историю грехов.

Но через пару минут мое ожидание поблекло, мужчина молчал, упрямо поджав губы.

— Не стесняйся, — подбодрила я шефа, и игриво подмигнула, — поведай мне историю Соболева Руслана Петровича.

— В ней нет ничего того, что ты надеешься услышать, — выдохнул с досадой мачо.

— Чего это интересно? — саркастически спросила я.

— Криминала, грязных грешков, — пробурчал Руслан, сделал глоток вина, отставил бокал.

— Тем более, чего ты тогда боишься? — приподняла иронично бровь, мне нравилось дразнить этого мужчину. Я снова была собой, без розовых соплей и прочей ерунды. — Если разочаровать, то не стоит, — добродушно махнула ладошкой. — Я верила, что под блестящими, рыцарскими доспехами, бьется обычное, грешное сердце среднестатистического мужика.

И хохотнула, увидев, как скривилось лицо напротив.