Сулла

Чтобы ослабить влияние Гая, сенат поддержал другого трибуна, Марка Ливия Друза, который предложил основать в Италии и на Сицилии целых двенадцать колоний, освободить колонистов от арендной платы за землю, а также ограничить телесные наказания в армии. Многие бедняки поверили, что именно Друз — истинный заступник народа. Правда, план основания колоний так и остался нереализованным, но это простые люди осознали позднее. Главная цель, подрыв популярности Тиберия, была достигнута.[83] Гая, как и Тиберия, знать обвиняла в стремлении к царской власти — слишком уж большие полномочия сосредоточил он в своих руках (руководство основанием колоний, строительной деятельностью, собственно трибунская власть и др.).[84] Желая получить поддержку италийцев, Гракх предложил даровать им права римского гражданства, но, как и несколько лет назад, этот законопроект провалился. Популярность трибуна упала.

Выборы в трибуны на 121 год до н. э. Гай проиграл, но к суду его не привлекли — в отличие от брата, он действовал более корректно и поводов для судебного разбирательства не давал. Однако продолжались нападки на закон об основании колонии на земле Карфагена. В одной из стычек на форуме был убит консульский ликтор. Под этим предлогом сенат принял чрезвычайное постановление (senatusconsultum ultimum), наделявшее консула Луция Опимия (палача Фрегелл) особыми полномочиями в борьбе с внутренним врагом. Гай Гракх и его главный соратник, консуляр и триумфатор Марк Фульвий Флакк собрали своих приверженцев на Авентинском холме. Начались бои, в которых приняли участие отряды вспомогательных войск (чужеземцы убивали римских граждан!). Погибли, если верить Плутарху, 250 гракханцев во главе с обоими предводителями, зато жертвами последующих «судебных» расправ стали, как утверждают древние авторы, три тысячи человек[85] — настоящее «царство террора».[86] Гракханское движение закончилось (Плутарх. Гай Гракх. 317; Аппиан. ГВ. I. 21–26; Ливии. Периоха 61; Веллей Патеркул. П. 6–7; Флор. III, 14–15; Орозий. V. 12).

Мы столь подробно остановились на гракханском движении потому, что слишком многое в римской политике последующего времени было связано с ним. Дело не только в том, что с него начались гражданские войны. Оно обозначило важнейшие проблемы, стоявшие перед Римом, и показало всю трудность их разрешения.

Если говорить о том, с чего начали Гракхи, то есть об аграрном вопросе, то результаты были, повидимому, достаточно значительными. Предполагается, что благодаря реформе получили землю не менее 50 тысяч крестьян,[87] к которым следует прибавить членов их семей. Если учесть, что в 125 году до н. э. по результатам переписи населения оказалось 394 736 римских граждан (Ливии. Периоха 69),[88] то обладателями земельных наделов стали почти 13 процентов от их числа — цифра внушительная, особенно если учесть, что в земле нуждалось явно меньшинство. Во всяком случае, процесс разорения крестьянства замедлился. «Дальнейшее развитие римской аграрной истории, — пишет один из современных ученых, — невозможно себе представить без гракханских реформ».[89]

Однако гракханское движение имело и другие серьезные последствия. Прежде всего следует отметить, что Гракхи попытались оспорить незыблемый принцип римской государственности — верховную власть сената — и утвердить принцип народного суверенитета. Оба трибуна опирались на комиции: Тиберий именно через них провел аграрный закон, именно их волей отстранил от должности Марка Октавия, заявил, что именно народ должен распоряжаться городами и богатствами Пергамского царства. Гай, не ограничиваясь ориентацией на комиции, начал активное наступление на сенат (или, точнее, сенаторов), ограничивая его власть в пользу всадников. Поэтому большинство принятых Гракхами при опоре на народное собрание мер осталось в силе — и продажа хлеба городскому плебсу по сниженным ценам, и комплектование всадниками судов присяжных (лишь Сулла ненадолго изменил ситуацию в этом вопросе), и передача налогов в Азии на откуп всадникам.

Таким образом, значительно усилился демократический элемент в римской политике. Увеличилась роль не только комиций, но и сходок (contiones),[90] не обладавших каким-либо законными полномочиями,[91] — в условиях смуты давала о себе знать власть улицы. Сенат, чтобы перехватить инициативу у реформаторов, впервые прибегнул к тому, что в немецкой историографии получило название Konkurrenzdemagogie,[92] то есть наперебой предлагались или даже реализовывались проекты, созвучные реформаторским. Яркий пример этому — действия Марка Друза, выбивавшего почву из-под ног Гая Гракха.[93] В сущности, именно такая конкуренция между аристократами, стремившимися сделать карьеру на уступках народу, привела к зарождению и укреплению афинской демократии.[94] Поэтому некоторые современные историки заговорили о появлении в поздне-республиканском Риме демократии в духе той, что царила в Афинах в V веке до н. э.[95] Конечно, это преувеличение, но изменения были налицо.