Сулажин

– Идемте к столу.

Мы сели лицом друг к другу.

– Сейчас я немножко пошаманю. – Морщинки вокруг глаз пошли лучами. – Не бойтесь. Это не гипноз и не зомбирование. Будем настраиваться на одну волну. Прием очень простой, можно сказать, инфантильный – как игра в похороны. В моей методике вообще много детского. Когда человек готовится умереть, он будто возвращается назад, к истокам. Наносное и приобретенное отшелушивается. Остается только младенческое: больно – небольно, страшно – нестрашно. Моя задача – сделать так, чтобы вам было небольно и нестрашно.

– Моральный сулажин, – кивнула я.

– Что?

– Неважно.

Он не стал выспрашивать.

– Есть два способа взаимонастройки: тактильный и бесконтактный. В первом случае нужно взяться за руки. Во втором – не отрываясь смотреть друг другу в глаза. Как вам комфортней?

Выбор следующей фразы:

1. Пальцы у меня были холодные и дрожали. Поэтому я сказала:

– Давайте лучше поиграем в гляделки. (Вам на эту страницу)

2. Пальцы у меня были холодные и дрожали. В прежней жизни я бы постеснялась протягивать мужчине такие руки. А сейчас подумала: «Не надо ничего скрывать. Какая есть, такая есть». И молча подала влажные ладони. (Вам на эту страницу)

Часть третья ветвь первая

؂

– Секс как повод для знакомства? Ну окей, мадам. Позвольте представиться. Капитан Николай Раковский. Отряд быстрого реагирования Центра спецназначения. Тот самый СОБР, о котором вы наверняка слышали.

– Я знала! – Лана возвела глаза к потолку. – Спасибо, Господи! – Села по-турецки, щелкнула меня по носу. – У меня глаз – алмаз. Никогда не ошибаюсь в людях.

– Чего ты так обрадовалась-то? – удивился я.

– А шрамы откуда? – спросила она, будто не расслышав.

– От верблюда. На войне был.

Лана торжественно продекламировала из какого-то стихотворения:

– Славою увитый, шрамами покрытый, только не убитый. Именно такой мне и нужен.

Она легко, не коснувшись руками пола, поднялась.

– Где у тебя свет включается? Хочу посмотреть на твою берлогу.

Щелкнула выключателем, и стало светло.

– Ты хоть шторы задвинь, – сказал я, любуясь ее стройной фигурой. – Или накинь что-нибудь.

– А? – рассеянно переспросила Лана, скользя взглядом по книжным полкам.

Обычно голая женщина, когда на нее смотрит новый любовник, либо стесняется, либо старается продемонстрировать свое тело в наиболее выигрышных ракурсах. Но Лана держалась так, будто была полностью одета и просто зашла в гости. Я не мог понять, почему она разглядывает мое убогое жилище с таким сосредоточенным вниманием.

– Так зачем я тебе нужен?

Она снова будто не расслышала.

– Кто это? – спросила, беря со стола фотокарточку в рамке. – Хорошенький пацанчик. Сын?

– Неважно. – Я поднялся, начал одеваться. – Не хочу про это.

В последние дни я старался о Лёшке вообще не думать. Иначе мне захотелось бы увидеть его напоследок. Вика права, ни к чему это.

– Ну и не говори. Я сама тебе расскажу…

Лану совершенно не смутило, что теперь я был одет, а она по-прежнему оставалась нагишом. Взгляд у нее был такой острый, что мне показалось, будто это я стою перед ней голый.

– История такая… – Она сложила руки на груди, подперла щеку. – У тебя была жена. Оказалась стервой. Вы развелись. Она забрала ребенка и не дает с ним видеться.

Я оторопел.

– Откуда ты знаешь?

– Элементарно, Ватсон. На фотке ребенок, а вторая половина отрезана. Пацанчик здесь никогда не бывает – ни игрушек, ни детских книжек. Ты сообщил своей бывшей, что загибаешься, а она тебе даже не разрешила попрощаться с сыном. Наверное, сказала, что не хочет травмировать детскую психику. Так?

– Ну ты даешь…

– На самом деле эта твоя… как ее?

– Вика.

– …Эта твоя Вика тебя бортанула не из-за детской психики, а потому что с тебя уже взять нечего. Квартира съемная, прежнюю ты жене оставил, а больше у тебя ни шиша нет. На кой с таким папкой прощаться?

Я поднял с пола колготки и кожаные брюки, швырнул ей. Меня трясло от злости.

– Одевайся! И вали отсюда, Шерлок Холмс с сиськами.

– Я не Шерлок Холмс. – Лана сладко улыбнулась, балансируя на одной ноге. – Я твой ангел.

– Ко мне теперь только один ангел может прилететь, – пробурчал я. – Смерти.

Она застегнула молнию на лайковой куртке, встряхнула волосами.

– Я и есть ангел смерти. Именно так зовут меня клиенты. Я очень добрый ангел. И очень щедрый.

Теперь головой затряс уже я. С сулажином иногда не разберешь, наяву что-то происходит или мерещится.

– Что ты сказала?

– Сядем к столу? Разговор будет серьезный. – Мы сели напротив друг друга. Свет люстры отражался в Ланиных глазах, и я, как завороженный, всё смотрел на эти огоньки. – У тебя будет, что оставить сыну. Я заплачу тебе миллион. Долларов.

– Миллион долларов? За что?

Я вонзил ногти в ладонь, чтобы проверить, не галлюцинация ли это. И не понял, потому что не ощутил боли. Под сулажином можно руку хоть в огонь совать – кроме легкого щекотания ничего не почувствуешь.

– За смерть. Не твою, конечно.

– В каком смысле? – спросил я, подумав.