Суккубы

— Он оскорбил нас. Он запятнал нас в нашей святой благодати. Ты поймаешь его и положишь конец его ереси.

Бард сглотнул и кивнул.

Внезапно она посмотрела высоко в небо.

— Ещё две ночи, — прошептала она, улыбаясь. — Такая слава ждёт всех нас…

Бард знал, о чём она говорила. Он также знал, что с ним случится, если он не прибьёт Тарпа.

— А как же Зак? — спросил он, чтобы сменить тему.

Она с отвращением взглянула на багажник патрульной машины.

— Я должна рассказывать тебе всё? Похорони реккана и приступай к своей работе. Ты теряешь время. Её время.

— Да, — сказал Бард.

Теперь вифмунук смотрела на него, её ужасные глаза впивались в его собственные. Она осторожно коснулась кулона на груди.

— Дай мне эльмессе. Дай лоф.

«О, Боже, нет», — подумал он.

— Ты знаешь, что делать.

Унижение, оскорбление, вот что она имела в виду. Они заставляли его это делать регулярно. Он расстегнул свои полицейские штаны, вытащил член. В этих обстоятельствах, конечно, не было ничего эротического, но страх наказания всегда вынуждал к необходимой реакции. Несколько трудных мыслей о журнале Playboy этого месяца заставили его затвердеть за несколько мгновений.

«Давай же, давай…»

Он дрочил быстрыми, отчаянными рывками, а затем онемело эякулировал себе в руку.

«Господи», — подумал он, восстанавливая дыхание.

Он знал, чего она хотела. Он ухмыльнулся и слизнул сперму с ладони, проглотив её горьким слизняком.

— Хорошо. А теперь встань на колени, — приказала она.

Бард опустился на колени в грязь. Он мог либо сам встать на колени перед злой сукой, либо она могла заставить его. Он давно понял тщетность сопротивления им. Капли пота стекали по его лысине. Вкус его собственной спермы был достаточно ужасен, но теперь он станет ещё хуже.

— Да, — сказала она, — выпей из меня.

Она подняла платье до талии. Толстая солома её лобка блестела на солнце. Шериф Бард послушно приоткрыл рот, когда вифмунук начала мочиться ему на лицо. Она ухмыльнулась, глядя на эту толстую маленькую свинью, направляя горячую струю прямо ему в рот. Вздрагивая, он глотал каждый едкий глоток, чувствуя, как ужасный жар разливается в его животе. Когда она закончила, он встал перед ней на колени, блестя мочой на солнце.

— Ты найдёшь нашего маленького бригореккана, шериф Бард, и принесёшь его мне по частям. В противном случае следующей свиньёй-рекканом, которую мы похороним, будешь ты.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Доктор Гарольд почти не слушал своих пациентов. Весь день его мысли блуждали, пересматривая образы и возвращаясь к тревожным картинам Эрика Тарпа из психиатрической больницы.

Это съедало его. После того, как его последний частный пациент ушёл, доктор Гарольд вернулся к сумке с больничными листами Тарпа. Учётные записи, причудливые рисунки и выдуманные слова — вот всё, что ему оставалось. Изобретённые языки не были чем-то новым для психиатрии; они сопровождали многие признанные психические профили: триполярные шизофреники, референтные невротики, аутисты и так далее. Но Тарп не подпадал ни под одну из этих категорий. Доктор Гарольд более внимательно рассмотрел рисунки. Он обнаружил чёткую согласованность в теме, что-то ритуальное, что соответствовало расшифрованным отчётам Тарпа, когда у него брал интервью доктор Грин. Тарп также очень последовательно применил загадочный словарь к каждому рисунку.

«Демоны», — размышлял доктор Гарольд.

Тарп сказал, что они поклонялись демону. Он пролистал блокноты, чтобы попытаться сопоставить наиболее часто повторяющиеся слова и то, что изображали соответствующие им наброски. Свинья и реккан, казалось, относились к мужским карикатурам, тогда как лок и лилок явно обозначали женщин. Слово бригореккан постоянно применялось Тарпом к самому себе, к автопортрету с лопатой. Затем появились вихан и хасл, которые всегда писались вокруг сцены, изображающей явное ритуальное действие, насилие, убийство.

Демон был краеугольным камнем. Доэфолмон, хастиг, Фуллухт Лок. Эти слова подразумевали событие в этюдах, повторяющееся событие. Но почему последнее было написано с большой буквы?

«Фуллухт Лок, — подумал он. — Событие более значимое, чем другие? Я психиатр, а не демонолог», — напомнил он себе.

Возможно, он пытался расшифровать бред Тарпа под неправильным углом? Тарп обладал бредовой сексуальной фобией.

Большинство фобий и галлюциногенных тем-фуг имели под собой какую-то истинную основу, то, что больной слышал или читал, видел по телевизору.

«Объективировать, — подумал теперь доктор Гарольд, глядя на рисунки. — Ритуалы. Жертвы. Культы».

Он задумался. Эскизы казались почти мифологическими; в них был тон, намёк на что-то древнее, тайное. Фигуры в полукруге в лесу, под луной, обнажённые, поклоняющиеся.

«Поклоняющиеся чему-то», — закончил он.

Как друиды или ацтеки.

Этого было недостаточно, и он не мог придумать другого пути, по которому можно было бы двигаться. Он пролистал телефонную книгу до списка факультетов университета.

«Я ничего не знаю о таких вещах, — подумал доктор Гарольд. — Так что я найду того, кто знает».

* * *