Суккуб

Если мужчина, то должна, думала я. Я так устроена. Я не всегда могу это контролировать. Но, слава богу, если нет. Я обернулась, чувствуя, как горят уши.

— Да или нет?

— Нет. — Покачала она головой.

Я кивнула, облегченно выдыхая.

— Почему ты не сменила паспорт?

— Не успела. — Пожала она плечами.

2

Март 2008 года, Косовска-Митровица

Выборы завершились известным всему населению страны за полгода до начала предвыборной компании результатом. Все было прогнозируемо и банально. Выбор был сделан без моего гражданского сознательного участия. Выбор был сделан.

Когда всеми правдами и неправдами я получила направление в Косовска Митровицу, казалось, жизнь налаживается. Конечно, это кощунство, но я собиралась отработать свою личную «произвольную программу» в каждом из репортажей.

От наблюдения забастовки клонило в сон. Конфликт должен был разгореться и достигнуть точки кипения, чтобы потом дать возможность себя разрешить. В воздухе пахло гарью. Чувствовалось возбуждение. На следующий после нашего приезда день, 16 марта, сербы захватили здание суда.

Мне было восемь, когда мы с мамой по телевизору следили за захватом и освобождением Белого дома в Москве. И это — столица великой державы! Глядя на вырывающийся из окон здания правительства черный дым, я еще не понимала, в какой стране живу. Что правильно, а что нет — во втором классе не обсуждали. Более того, это скучно было обсуждать и в третьем классе и в девятом и в одиннадцатом. Во всех замочных скважинах средств массовой информации мы видели насильников, наркоманов, алкоголиков, курильщиков и шлюх. И интерес именно к этим аспектам нашей банальной повседневности подогревался ежесекундно. Думать о происходящем в мире на уровне чуть выше бытовухи нас не учили. Это было нудно, не интересно и нашего ума не касалось. Касаться было не должно.

В те осенние дни, лишь, промелькнула мысль, что в Самаре танков не бывает…

Новостной канал тем и хорош, что у нас только новости. Для выпускницы это было бы маловероятной удачей, не приложи я совершенно конкретные усилия и определенный талант прямого влияния. Если бы рейтинг Лиды не рос с каждым ее появлением в эфире, шеф выбрал бы «старого солдата» для освещения этих событий. Можно ли сказать, что мне повезло?

Я невесело усмехнулась. Оглянулась на нашего оператора, сказавшего: «Хм» укреплениям ООН за стеклом.

Анатолий, наш оператор, вызывает во мне благоговение. В Москве он — клетчато-рубашечное недоразумение с бородой на пол лица и лохматой, мечтающей о ножницах через день после стрижки шевелюрой. За МКАДом он превращается в Маугли с камерой. Все, что кажется тухлым и банальным в городе, за его пределами становится жизненно-необходимым и жизненно-оправданным. Он не знает, что такое тренд и думает о слове «стиль», лишь, в случае отгадывания в кроссворде «палочки, служащей для нанесения текста на дощечку». Но если мы попадаем под дождь, помимо зонтов, он и камера обеспечены зелененьким дождевиком грибника. Он представитель обособленной от городской суеты расы человекообразных — нормальных мужиков.

Гриша, как моя тень, — всегда со мной. Ее нахождение рядом оплачиваю я. С появлением в моей жизни Миши — агента, ее присутствие в скором времени будет уже не так накладно. Представить свой день без Гриши мне крайне сложно. Она — неотъемлемая часть моей повседневности. Если бы еще Марк не называл ее «он», а Миша «этот трансвестит», мне было бы спокойнее.

— Горячо… — Вздохнула я, когда Гриша припарковала машину.

За пару часов нашего отсутствия все изменилось. Мы живые люди. И в этом, иногда, кроется проблема…

Каждые два часа мы передавали новости. Что пускать в эфир решали в Москве. Наше дело — донести все подробности быстро и четко. И в эту ночь о сне речи быть не могло.

Каждый раз, когда Анатолий выключал камеру, я искала глазами Гришу. Он поглощал концентрат «продукт Лида» в неразбавленном виде, в нескольких метрах от меня. Кто-то должен был выводить мою работу во вне. И мне становилось неудобно, что этим кем-то стал этот замечательный мужик.

— Лида, умники на штурм идут. — Гриша зависла надо мной в машине.

— А? — Я приняла горизонтальное положение. Осмотрелась.

Светало. Вокруг стоял такой гам, что вообще непонятно как я уснула.

— Умники. Штурмуют. Здание. Суда.

Я выползла из машины. Анатолий вылавливал вкусные кадры.

— Который час?

— Пять. — Ответила Гриша.

— Я — как?

— Великолепно. — Обернулся Анатолий.

Прозвучало это как оскорбление. Ему было сложно находиться рядом со мной.

Мы протискивались сквозь толпу, явно готовящуюся воевать. Не знаю, начали они готовиться, пока я спала, или когда увидели окружающие здание суда бронемашины подразделения НАТОвцев, но хоть по камню — у каждого встречного в руках было какое-то оружие. Я опустила взгляд на болтающуюся на шее аккредитацию. Становилось страшно…