Сухой закон для Диониса

– Да, Ника – его дочь. Мы тогда молодые были, я любила его. А тут это соревнование… Мне это было дико – соревноваться с любимым человеком. Я все смеялась, прикалывалась. А Иван… – задумалась Олеся Дмитриевна и помрачнела на глазах. – Он чужой какой-то стал, напряженный и отстраненный. Он серьезно к этому отнесся. Уже потом я поняла, что не любил он меня никогда, ему просто со мной было удобно. А в то время я ничего не замечала и не подозревала. Иван решил во что бы то ни стало заполучить эту должность. И готов был на любые подлости и подставы, так как понимал, что я намного талантливее. Я не знаю, что он хотел сделать изначально, но когда я радостно сообщила ему, что жду ребенка, его планы рухнули. Этого он совсем не ожидал и, естественно, ребенка не хотел. Ему надо было избавиться от него, но так, чтобы не испортить отношений со мной. То есть подойти ко мне и попросить сделать аборт он не мог. – Олеся Дмитриевна закрыла глаза и продолжила: – Под видом удобрений он стал распылять в моей теплице, где я и проводила много времени, ядовитые вещества, которые были категорически противопоказаны беременным женщинам. Надеялся, что у меня случится выкидыш. Но это я потом узнала. Иван каждый день наблюдал за мной и недоумевал, почему со мной все в порядке и живот продолжает расти. Я не понимаю, каким человеком надо быть, чтобы изо дня в день цинично наблюдать за женщиной, носящей твоего ребенка, и не понимать, почему она не умирает! Знать, что травишь ее и будущего ребенка! Я сказала ему, что он обещал на мне жениться, что ребенку лучше появиться в браке. И Иван снова струсил, не сказал, что у него другие планы. Он нашел трех подонков… – Олеся Дмитриевна задохнулась, как будто из ее легких вышел весь воздух.

Яна поражалась, как она вообще может такое рассказывать.

– Я шла с работы, когда мерзавцы напали и надругались надо мной. Я сопротивлялась, но они стали избивать меня. Я потеряла сознание от того, что сильно ударилась головой о камень. А они подумали, что убили меня. Когда я пришла в себя, то услышала, как они говорят о том, что Иван не просил их убивать меня, просто покалечить, чтобы я потеряла ребенка. У меня с собой был пакет с фруктами и ягодами. И вот эти подонки, стоя надо мной, практически мертвой, ели эти ягоды, а потом высыпали остатки на меня и ушли. А напоследок сфотографировали меня как доказательство для Ивана. Я лежала, смотрела в небо и думала, что мне надо уносить ноги от этого человека, чтобы родить ребенка и остаться живой. Не знаю, как я не потеряла дочь, видимо, настолько огромным было желание родить. Не спрашивайте, почему я не обратилась тогда в полицию. Ответа на этот вопрос у меня нет и сейчас. Я была слишком юна, раздавлена и испугана. Я не могла говорить об этом ни тогда, ни спустя много лет. Потом я узнала, что Иван стал знаменитостью, а все благодаря моей зеленой тетради, которую он украл у меня. Он и сам дураком, конечно, не был, но я понимала, что все открытия сделаны исключительно по моим записям. Это означало, что на его месте могла бы быть я. Но мне было бы некогда разъезжать по миру, я боролась за Нику. В том, что с ней случилось, был виноват ее родной отец. Она страдала по его вине. Если бы вы знали, как я ненавидела Ивана. Этот сытый боров выступал на конференциях, выдавая мои открытия за свои, и наслаждался жизнью, пока его дочь лежала в состоянии овоща, напичканная лекарствами. У меня сердце разрывалось. Ведь Ника могла быть умной и здоровой девочкой. А дальше… – глаза Олеси Дмитриевны наполнились слезами, – я совершила ошибку. Господи, я не знала… Если бы я знала!

– Что произошло? – спросил Юрий Васильевич.