Сухарева башня

Он неважно себя чувствовал и, пользуясь своей относительной свободой, мог позволить себе отлежаться. Квартира была в этот час почти пуста, все ушли на работу, и только в одной из дальних комнат у кого-то играл патефон, и женский голос глухо и томно тянул какую-то канитель о том, кто не пришел, и о той, которая ждала. Песня эта не то чтобы раздражала Ивана, но приковывала его к реальности, и он никак не мог отвлечься настолько, чтобы задремать. Потом что-то с адским грохотом обрушилось на кухне, и Опалин похолодел от ужаса, решив, что взорвался чей-то примус. Он бросился на кухню, но оказалось, что это нашкодил кот одной из соседок, обрушив разом несколько кастрюль. Тут Иван понял, что заснуть и вообще отдохнуть ему не удастся, и смирился. Он позвонил в адресное бюро и выяснил, где живет жена Евгения Рогга, которого с помощью показаний Евлахова отправили на скамью подсудимых. Жену звали Антониной, и Опалин решил для очистки совести побеседовать с ней.

«Скажите, это случайно не вы толкнули под трамвай дочь Аристарха Николаевича? Разумеется, нет? Так и запишем. Кстати, гражданка, а где вы находились вечером 3 февраля? Как, вы не помните? Но тогда был такой сильный туман, что забыть этот день просто невозможно…»

Но все получилось вовсе не так, как рассчитывал Опалин. Во-первых, выяснилось, что семья Рогга жила не в коммуналке и даже не в отдельной квартире, а в целом доме, причем дом этот был вовсе не избушкой на окраине с удобствами под ближайшей елкой, а вполне себе крепким особнячком новой постройки, который ловко втиснулся между старыми домами. Во-вторых, дверь Опалину отворила горничная – самая настоящая горничная в фартучке поверх темного платья и с кружевной наколкой на голове.

– Что вам угодно? – спросила она таким тоном, словно на дворе стоял 1916-й, а вовсе не 1928 год.

Опалин объяснил, что он из угрозыска, что он расследует смерть Галины Евлаховой, которая произошла при странных обстоятельствах, и что ему надо поговорить с Антониной Рогг. Горничная поглядела на него с сомнением, но все же отправилась доложить о его прибытии. «Буржуи», – мрачно подумал Опалин, косясь на свое отражение в большом зеркале, висящем в передней, и с неудовольствием отмечая, что выглядит не лучшим образом. Он снял шапку, пригладил волосы, снова поглядел в зеркало и чуть не застонал от огорчения. На него смотрела опухшая физиономия начинающего алкоголика. «Если бы я знал, – думал Иван, сопя, – что у них тут… этакое… вообще бы вчера не притронулся… Ни капли…» Но тут вернулась горничная и объявила, что Антонина Сергеевна его примет.

– Пожалуйте вашу шинель, – сказала она серьезно, и Опалин понял, что речь идет о его пальтишке. Он разоблачился, еще раз пригладил волосы и зашагал за горничной, которая провела его в небольшую, но уютную гостиную. Там Опалин сделал вид, что не заметил лежащего на полу ковра, и прошел по нему грязными сапогами, но, когда поднял голову, забыл о ковре, о сапогах и вообще обо всем на свете.

У этажерки с цветами спиной к гостю стояла и курила женщина. Нет, даже так: дама, и когда она обернулась, Опалин увидел настоящую русскую красавицу в самом расцвете молодости. Белокурые волосы, тщательно подвитые и уложенные, обрамляли лицо с высокими скулами и правильными чертами. Но в голубых глазах трепетали странные огонечки, и, завидев их, гость растерялся. Также его поразило, что Антонина Рогг ходила дома в туфлях на каблуках и была накрашена. Платье хозяйки он совершенно не заметил и только потом понял, что оно было умело подобрано под цвет ее глаз.

– Ну привет, – весело сказала она. – Я маникюршу жду, а тут ты! – Она слегка повернула голову в сторону горничной и взмахом ресниц указала на дверь. Горничная исчезла, словно ее тут и не было. – Ты точно из угрозыска? А то – не знаю – вдруг ты ходишь по домам и сочинения Ленина продаешь…

– Я ничего не продаю, – сказал Опалин, насупившись. Он никогда не умел обращаться с уверенными в себе красавицами, которые вертят окружающими, как хотят. – Произошло преступление, дочь Аристарха Евлахова толкнули под трамвай. Поэтому я опрашиваю всех, кто может… ну… хоть что-то знать об этом.

– А я-то тут при чем? – спросил Антонина. Она подошла к столу и стряхнула пепел в изящную серебряную пепельницу. – Садись, – добавила она, кивая на кресло. – Почему вас в угрозыске не учат как следует вытирать ноги? Ты мне ковер испачкал, а он денег стоит.

– Вам ничего не известно о том, что произошло с Галиной? – Опалин принял решение задать все необходимые вопросы и уйти отсюда как можно скорее.

– Известно, конечно, – Антонина села на диван и закинула ногу на ногу. – Ее толкнули под трамвай. Ты же сам только что сказал.

Иван понял, что провалил допрос. Потому что разговор в его профессии – всегда поединок; если ты не можешь одержать верх над противником, он непременно одержит верх над тобой.

– Слушай, – встрепенулась Антонина, – как тебя зовут?

– Ваня.

– Да? У меня отец тоже Иваном был.

– Вы же Сергеевна по отчеству, – не удержался Опалин.